– Простите, я совсем забыл представиться – Хосе де ла Фуэнте, член совета фонда «Историческое наследие». Примите мои самые искренние соболезнования.
Затем де ла Фуэнте снова устроился в кресле и предложил гостям присесть на стулья, стоящие возле стола.
– Господин Мартин рассказал мне о вашем разговоре. Я тоже не верю в виновность Рамона, но вынужден согласиться с нашим председателем – вам не стоит вмешиваться в это дело. На то и существует полиция. А кроме того, последнее, чего хотел бы ваш муж, – так это повредить репутации фонда.
– Я поняла, – сказала Вероника, опустив глаза. – Я могу взглянуть на его кабинет?
– Разумеется. Рамон делил комнату с Луисом. Налево по коридору вторая дверь. Впрочем, я вас с удовольствием провожу.
Задумчиво посидев в кресле Рамона несколько минут и забрав со стола осиротевшие семейные фотографии в потертых рамках, Вероника поблагодарила де ла Фуэнте за сочувствие, попрощалась и направилась к выходу. Глеб двинулся следом.
* * *
Командор любил историю, хотя и не считал себя ее знатоком. С годами память стала его подводить, и теперь он частенько пролистывал некогда зачитанные до дыр книги, пытаясь восстановить ускользающие подробности давно минувших событий.
Сегодня, перечитывая жития Иоанна II, Командор с удовлетворением осознал, что испытывает тот же трепет, что и в тот день, когда впервые прикоснулся к этому истлевшему от почтенного возраста переплету. Нет, пожалуй, сегодня, увидев гравюру с ликом основателя ордена Звезды, он волновался даже больше. И хотя ордену стараниями коварных англичан была уготована до обидного короткая жизнь, эта жизнь оказалась столь ярка, благородна и ослепительна, что потомки вот уже который век воздают должное рыцарям, некогда поклявшимся королю не отступать в битве более чем на четыре шага назад и сдержавшим свою клятву. Да, эти храбрецы проиграли битву и все как один полегли при Пуатье, но зато они стяжали бессмертие!
Склонившись над книгой, Командор с бесконечной нежностью рассмотрел изображение орденского герба с белой звездой на красном поле, что, по мысли Иоанна, послужила аллегорией светила, некогда приведшего волхвов к Вифлеему.
Скосив глаза в ту сторону, где на стене затянутый в строгую кованую раму красовался похожий герб, только куда менее древний, Командор с радостью отметил, что за исключением поля – оно было голубым – особых изменений позаимствованный у Иоанна герб не претерпел.
Сердце Командора преисполнилось гордости за то, что дело, которому он посвятил без малого всю жизнь, неразрывно связано – пускай и не напрямую – с самыми яркими фигурами воображаемого Зала рыцарской славы. И кто знает, может, когда-нибудь придет день и он сам, подобно Иоанну, горделиво взирая на читателя с замусоленной книжной страницы, вызовет у того священный трепет.
