— Когда-то, я принимала здесь первых участников турнира, а сейчас передо мной словно мелькает отражение прошлого.
Мальчик недоуменно приподнял брови.
— Подойди сюда, — прошептала она, поманив его своей рукой. Скай повиновался и традиционно присел на корточки перед приготовленным для него столом, как и положено всем членам аристократии. На кристальной поверхности были разложены игральные кости, несколько цветных тканей, стеклянные фужеры с вином, которое он отопьет, принимая и соглашаясь со своей судьбой. Возле ведьмы стоял небольшой геометрический черный ящик, в котором лежали драгоценные серьги, выдающиеся всем тем, кому судьба подарила возможность стать участникам турнира.
Скай впервые очнулся, будто от долгого сладкого сна, принимая в себе понимание того, что он может стать одним из десяти избранников своего региона. Его рождение отмечалось под звездой небесного дракона — год, когда объявляются участники и претенденты в рефери. Но участие означает причинение боли себе и другим, разрушение жизни, исчезновение и полном стирании чужих надежд и желаний. Его детские кулачки сжались, и он без колебаний посмотрел ведьме в лицо.
— Давай же увидим твое будущее в более ярком свете, — ведьма приложила палец к губам и еле слышно произнесла заветные слова. — Даруй мне свой первый полет Белый Дракон.
Теплая энергия прострелила в самое сердце, и он замер, не зная, чего следует ожидать. Черные волосы женщины принимали вид теней, протекающих по всему ее чистому телу черным миражом. Кровь воспламенилась в венах, тьма поднялась, уничтожая все и оставляя лишь одно желание власти, знаний.
— Кто ты такой мальчик? — вопрошала она, изменившимся ядовитым змеиным голосом.
И только сейчас он посмотрел на эту женщину другими, прояснившимися глазами, узрел ее истинное обличье, скрывающееся за прекрасной оболочкой. И от увиденной грязной, темной души его выворачивало наизнанку, хотелось скрючиться и выплеснуть из накопившейся грудной клетки всю ту мерзость, проникшую в его подсознание. Вот оно лицо неминуемой погибели, самой страшной из всех смертей — лицо ее исказила уродливая гримаса, а за плечами томившимся призраком вырывалась истомленная, истерзанная в клочья душа, цепями которую сковывали демонические стальные прутья, а человеческое, пусть теперь и наполовину сердце стремилось вырваться из горящих и сжигающих дотла оков. А злая, окаянная сторона захлебывалась от восторга собственной мощи, проникая в самые потаенные уголки его разума, шипя и жалясь невыносимо больно каждый раз, когда соприкасалась со светлыми и нежными воспоминаниями, благими поступками.
