Ведьма пристально смотрела на ребенка и продолжала молча затягиваться отвратительным сочетанием дымного зелья.
Мальчик вопросительно взглянул на черноволосую сирену, и в глазах плескалось безраздельное беспокойство.
— Тебе интересно, не так ли?
Скай колебался всего мгновение. А потом посмотрел открытым взглядом и выпалил:
— Такое существо может кого-то полюбить?
Ведьма закрыла глаза, чуть страдальчески поморщилась, хоть и, сохраняя хладнокровие, но создавалось впечатление, что Всемогущая жрица боится, как через ее тело пронесется зеркальное острие, а рядом окажется человек с напускной невозмутимостью, сжимавший белоснежные клинки. И после того, как глаза ее станут, затуманивается пылью, он с демонстративным равнодушием пожмет плечами и улыбнется своим неистовым оскалом смертника. А она падет перед ним на колени, моля его прекратить. Эта прелестная женщина почти ушла в себя, прежде чем заметила, что мальчик ждет ее ответа.
— Он…
Разве может полюбить создание немеющие души?
И вдруг перед ней восстала картина из далекого прошлого — утренний туман, укрывший мир пышным одеялом; окутал город своим призрачным покровом, и пелена пурпурных облаков скрывала золотистый диск солнца. Улицы, сверкающие дождевой водой, превратились в зеркала, отражавшие янтарное небо. Вот она двинулась вдоль ограды, опоясывавший прекрасный сад, где уже начали цвести ива и ясень. Меж деревьев пролегала дорожка, выложенная белоснежными мраморными плитами. А, подняв глаза, она видела величественный собор, представлявший собой образчик архитектуры готического стиля — узкие башни, шпили которых возвышались в высь небес, богато украшенный фасад, узкие стрельчатые окна, заостренные, как кинжалы. Да, тогда еще были сохранены кафедральные часовенки. И если присмотреться, то за тенью деревьев скрывались двое влюбленных. Девочка пристально изучала, стоявшего перед ней юношу своими небесно-лазурными глазами. Золотистые волосы, спускавшиеся до талии, немного завивались, и плохо понимания зачем, он улыбнулся ей своей самой искренней и обворожительной улыбкой, которую только мог изобразить. Но она просто поджала свои пухлые губки и с хитрой усмешкой направилась прямиком в ворота собора, словно и вовсе не заметила его. Его же улыбку было трудно понять — в ней таилось искушение, искренность переполняющего бремени влюбленного человека, растерянность и безмерное наслаждение. Юноша с полной смиренностью и покорностью перед своей воровкой жизни следовал за ней, пока краем глаза не заметил, стоявшего поодаль наблюдателя.
