— Да ладно! — захохотала Катька и дернула вниз язычок молнии на черном кожаном платье. — Давай! Попробуй ему объяснить, какого хрена я сижу у тебя в машине голая! А я ему сейчас селфи отправлю. Те, кто нас видел, точно знают, что я села к тебе одетая! — Она проворно вытянула из-под себя подол, вынула руки из коротких рукавов, содрала платье и выбросила его в открытое окно.
— Прекрати, идиотка! — заорал Крапивин.
Катька весело засмеялась.
— Ты чего добиваешься? — зло спросил он. — Острых ощущений захотелось? Так я тебе устрою! — негодовал, нажимая до упора педаль газа.
Машина понеслась на заоблачной скорости. Катька зажмурилась, боясь даже смотреть на спидометр. Они въехали в город и теперь неслись по набережной.
Сквозь закрытые веки ярко вспыхивали фары мимо летящих автомобилей.
— Дима, — выдохнула она, вцепившись в ремень безопасности у себя на груди и вжимаясь в сиденье.
— Не шлифует, нет? — заорал он, кажется, прямо ей в ухо.
— Останови!
Завизжали тормоза. Машину занесло. Но Крапивин выровнял руль и припарковался на обочине.
— Мы уже умерли? — спросила Катя с закрытыми глазами.
В голове шумело. Кровь гулко пульсировала в висках. Слышалось чье-то тяжелое дыхание. То ли ее собственное, то ли Димкино. С трудом открыв глаза, посмотрела на Крапивина. Он сидел, откинув голову на подголовник и глубоко дышал. Его грудь тяжело вздымалась, ладони, сжатые в кулаки, лежали на коленях.
Почувствовав на себе взгляд, он повернулся к ней, невольно уставившись на ее грудь.
Это сразу отрезвило Катьку.
— Я же вижу, как ты на меня смотришь. Да у тебя скулы сводит, когда я в майке без лифчика хожу. Или я ошибаюсь, и ты сейчас даже не возбудился? Не ври себе! И мне не ври! С Агаточкой он встречается! Да она тебе нахрен не нужна, потому что ты меня хочешь! Лицемер!
— Матом тебя прошу — уймись! — заорал «лицемер», выскочил из машины и выдернул Шаурину на улицу.
Он потащил ее к бетонному спуску, а она даже не пыталась сопротивляться, потому что это было бесполезно и, наверное, опасно для жизни.
— Остынь! — На последней ступеньке он подхватил ее на руки и забросил в воду.
— Придурок! — заорала Шаурина, отплевавшись от воды, попавшей ей в рот. — Совсем крыша поехала!
Дима глубоко вздохнул и повернулся спиной, пока Катька, матерившись и поносив его грязными словам, выбиралась из воды.
— Не, Крапивин, это конкретный перебор… — тяжело сказала она, надевая обувь. Хорошо, что еще скинуть успела, а то хана была бы ее эспадрильям от Шанель. — Ты меня в холодную воду закинул, не май месяц на улице, не сильно-то накупаешься у нас в августе, сволочь ты такая…
