Больше всего Катя боялась, как бы Крапивин не пропустил ее день рождения. Но он появился. Да с таким подарком, от которого ладошки холодели.
— Поехали куда-нибудь, к черту эти игры, — предложил он и заметил, как в глазах Катерины мелькнуло желание согласиться. Показалось, что сейчас она скажет «да». Рука его скользнула от колена вверх к бедру, и пальцы дрогнули, обжегшись о нежную кожу над ажурной резинкой чулок.
Катя скинула с себя его руки.
— Раньше надо было договариваться, до того, как мы все запланировали Целая толпа народа ждет. Как я теперь отменю все?
— А не надо ничего отменять, пусть развлекаются.
— Угу, на моем дне рождения и без меня.
— Зачем ты им нужна? Веселье организовала, пусть теперь веселятся. — Снова залез ей под платье.
— Дима, прекрати. Все, иди, мне надо переодеться. — Попыталась встать, но он не позволил.
— Как я могу прекратить, если ты меня провоцируешь?
— Я тебя провоцирую?
— Конечно. Своим удовольствием провоцируешь. Тебе же нравится. Я знаю.
Выше резинки чулок его пальцы не поднимались, но этого хватало обоим, чтобы забыть, как дышать. Он начал целовать ее шею, и Катя умоляюще прошептала:
— Дима, иди… Давай после квеста уедем. Вот сыграем в прятки и сразу уедем…
— Наконец-то ты дошла до этой здравой мысли. — Натянул платье на ее плечи и поправил длинные волосы.
— Крапивин, как ты без меня жил все это время? — Тут же принялась застегивать пуговицы.
Он вздохнул и поднял ее со своих колен.
— Только чулочки оставь, не снимай. — Одернул бежевый пиджак и шагнул к двери.
— Я запомнила, что ты мне не ответил.
По его лицу тенью пробежала какая-то мысль. Будто собирался ответить, но потом передумал.
— Потом скажу. Сейчас точно не время.
Своего восемнадцатилетия Шаурина ждала с особенным чувством. Казалось, в этот день произойдет нечто удивительное. Но, открыв глаза рано утром двадцать четвертого ноября, она, к собственному прискорбию, не ощутила ничего подобного. И вообще праздника не ощутила. Только позже, когда со всех сторон посыпались поздравления и пожелания, всколыхнулась в груди радость. С Димкиным появлением радость стала горячее. Ярче. Так и клубилась в груди, вырываясь то смехом, то мокрым взглядом. Никогда не считала себя сентиментальной особой, но, если все вокруг пронизано весельем, любовью, щемящей добротой, поневоле расчувствуешься.
Однако без воодушевления Катя ждала начала квеста в реальности «Прятки в темноте». Душа рвалась смотаться куда-нибудь с Крапивиным, а совесть не позволяла.
