Таким образом мы верим, что ум контролирует тело, а не тело контролирует себя посредством ума. Отсюда укоренившийся предрассудок, утверждающий, что ум должен быть независимым от всех физических предпосылок своей деятельности — от микроскопов, телескопов, камер, линеек, компьютеров, книг, произведений искусства, алфавитов и других инструментов, без которых едва ли возможна ментальная жизнь вообще. И в то же время у нас имеется по крайней мере неявное осознание того, что в отождествлении себя с отдельным разумом, душой или эго что-то не так. И это естественно, ведь человек, видящий свою сущность в чём-то отличном от всего организма, — это в лучшем случае половинчатый человек. Он полностью отрезан от природы. Вместо того, чтобы быть телом, он «имеет» тело. Вместо того, чтобы жить и любить, он «обладает» инстинктами выживания и совокупления. Рассматриваемые как нечто постороннее, эти инстинкты овладевают человеком так, словно являются вселившимися в него слепыми фуриями или демонами.
Чувство, что во всём этом что-то не так, вращается вокруг противоречий, присущих всем цивилизациям. Большинству людей присуще одновременное стремление сохранить себя и забыть себя. Вот замкнутый круг: если ты чувствуешь себя отделённым от органической жизни, ты испытываешь стремление выжить; таким образом выживание — продление жизни любой ценой — становится долгом и в то же время бременем, потому что ты не можешь теперь полноценно участвовать в жизни. Так как жизнь при этом не соответствует твоим ожиданиям, ты продолжаешь надеяться, что рано или поздно она начнёт соответствовать им, и поэтому хочешь прожить как можно дольше, чувствуешь себя обязанным продолжать представление. Таким образом, то, что мы называем самосознанием, является ощущением нецелостного организма, ставшего на своём пути, — это ощущение отчасти напоминает езду на автомобиле, когда одновременно жмут на газ и на тормоз. Понятно, что это неприятное ощущение большинство из нас предпочло бы забыть.
Плебейский способ забыть себя состоит в том, чтобы напиться, отвлечься или же прибегнуть к такому естественному средству самотрансценденции как половое сношение. Аристократический способ — окунуться в искусство, социальные заботы или религиозный мистицизм. Все эти способы редко бывают удачными, потому что не выявляют фундаментальной ошибки, которая лежит в основе конфликта. Изощрённые способы даже усугубляют ошибку в той мере, в которой их поборники гордятся тем, что им удаётся забыть себя чисто ментальным путём — хотя художник для этой цели использует краски, общественный идеалист распространяет материальные средства, а религиозный человек прибегает к таинствам и ритуалам или же к таким физическим действиям, как голодание, дыхание йогов или танцы дервишей. В использовании физических средств проявляется здоровый инстинкт, перекликающийся с утверждениями мистиков, что знать о Боге недостаточно: преображение «я» наступает лишь после постижения или переживания Бога. Скрытый смысл этих слов в том, что человек не может начать жить правильно, изменив лишь строй мыслей, возникающих в его отчуждённом разуме. Если ему что и нужно изменить, так это поведение его организма, который должен стать самоконтролирующимся, а не саморазрушающимся.
