Мы уже давно привыкли к разделению религии и науки, будто они представляют собой различные и по существу никак не связанные мировоззрения. Не думаю, что подобное состояние двойственности продержится долго. Рано или поздно его должно сменить видение мира, в котором нет научного и религиозного, а есть лишь наше собственное видение мира. Выражаясь более точно, можно сказать, что это должно быть такое мировоззрение, в котором научный и религиозный подходы так же согласованы, как наши зрение и слух.
Однако традиционные пути к духовным переживаниям редко привлекают людей научного и скептического темперамента, потому что экипаж, в котором им предлагается совершить путешествие, довольно расшатан и перегружен ненужным багажом. Таким образом невелика вероятность того, что проницательный рациональный человек из первых рук приобщится к тем состояниям сознания, о которых пытаются рассказать ему мистики и провидцы — чаще всего с помощью архаичных и неуклюжих символов. Если фармаколог поможет исследовать этот неведомый мир, он тем самым окажет нам хорошую услугу, спасая религиозные переживания от обскурантистов.
Чтобы эта книга могла как можно полнее выявить качество сознания под воздействием этих препаратов, я подобрал фотографии, на которых запечатлены красивые природные структуры, дающие представление о ритмическом совершенстве деталей, как они воспринимаются в изменённом состоянии в обычных объектах. Ведь создаётся впечатление, что, не теряя обычной широты видения, глаза становятся микроскопами, посредством которых разум погружается всё глубже и глубже в замысловатый танец фактуры нашего мира.
Алан У. Уоттс
Сан-Франциско 1962
Понемногу становится ясным, что одним из величайших заблуждений является отделение ума от тела. Это не значит, что мы теперь вынуждены признать, что представляем собой всего лишь тело; это значит, что у нас начинает формироваться совершенно иное представление о теле. Ведь тело, рассматриваемое в отдельности от ума, — это не что иное как живой труп. Между тем тело, неотделимое от ума, представляет собой нечто всецело иное, поскольку на сегодняшний день у нас нет слов для описания не-ментальной и не-физической реальности. Называть её ментально-физической также не имеет смысла, потому что таким образом мы получаем только неудачное сочетание двух представлений, смысл которых выхолощен их продолжительным противопоставлением друг другу. Но мы наконец-то можем отказаться от представления как о ментальном, так и о материальном веществе. Слово «вещество» обозначает бесформенную кашу, которую мы видим, когда органы восприятия не достаточно чувствительны, чтобы разглядеть её структуру. Представление о материальном и ментальном веществе основывается на ложной аналогии, будто деревья сделаны из дерева, горы — из камня, а умы — из духа, подобно тому как горшки вылеплены из глины. Может показаться, «инертная» материя требует внешней и разумной энергии, чтобы придать ей форму. Однако теперь мы знаем, что материя не инертна. Будь она органической или неорганической, мы учимся видеть в ней структуры энергии — причём не структуры, сделанные из энергии, будто энергия является своеобразным веществом, а энергетические структуры, движущийся порядок, активный разум.
