Тысяча девятьсот восемнадцатый год | страница 16
Конрад. Раньше всего успокойтесь. Учтите его мотивы. Выслушайте его спокойно.
Кристоф. Надо трезво рассуждать. Если ты примешь во внимание…
Томас. Я ничего не желаю принимать во внимание. Я его вышвырну вон.
Веннингер входит. Тщедушный человек, 35 лет, в пенсне; нерешителен.
Томас (Кричит на него). Статью о Георге Гейнзиусе вы писали?
Веннингер (нерешительно). В известной степени.
Томас. Что это значит — в известной степени? Вы писали или не вы?
Веннингер. Стиль, во всяком случае, обрабатывал я.
Томас. Как вам не стыдно? Такой человек, как Георг Гейнзиус! Вы не хуже моего знаете, насколько он лично заслуживает всяческого уважения. И против него вы затеваете такую мерзость. Вы пользуетесь болтовней уволенного портье, помоями, взятыми с черной лестницы. Вы мараете этим мою газету. Вы обдаете грязью Беттину Гейнзиус, которая даже не поймет ваших пошлых инсинуаций.
Веннингер. Георг Гейнзиус — представитель системы, для борьбы с которой основана наша газета. Вы знаете, какие безобразия творятся на его заводах. Вы знаете, с какой радостью мы приветствовали бы забастовку на его предприятиях, как мы подчеркиваем малейшую его несправедливость, как разжигаем возмущение. Я не могу провести черту между предприятиями и предпринимателем. Целясь в Гейнзиуса, мы попадаем в его заводы. Всякий смыслящий в политике человек одобрит мою статью.
Томас. Я уж не раз говорил вам: пишите против системы заработной платы на заводах Гейнзиуса, против действий его директоров, против его мировоззрения, призывайте к стачке, саботажу — сколько угодно. Но ни словом не задевайте Гейнзиуса-человека. Я не борюсь такими средствами, как клевета. Я не потерплю у себя людей, пользующихся отравленным оружием. Вы уволены, господин Веннингер.
Кристоф. Но послушай, Томас…
Конрад. Господин Вендт!
Веннингер. Можно, значит, идти?
Томас. Да.
Веннингер (глядя исподлобья; язвительно). Что ж, это не трудно было предположить. Ваш дружок, этот чистоплотный господин Гейнзиус, — табу, он неприкосновенен, хотя бы все принципы полетели при этом к черту.
Томас. Замолчите!
Веннингер. И не подумаю. Я буду говорить, громко говорить, чтобы все меня услышали. Вы были мне противны, Томас Вендт, с первого мгновения; я не доверял вам, я видел вас насквозь. Вам нужен социализм с удобствами: сначала бражничать с эксплуататором, спать с его женой, гладкой, холеной дамой, а затем, в поисках острых ощущений, из любопытства, втереться в доверие к пролетариям, провозгласить себя мессией, несущим освобождение рабочему классу. И при этом всегда — чистые руки, спокойная совесть. А если кто-нибудь откроет рот против дорогого дружка…