“Сандерс пытается урезать операционные расходы. Скоро полетят головы, надо раздуть прогноз процентов на двадцать и, возможно, мы избежим самого ужасного.”
Я была занята любовью и конфликтом, который пылал во мне столь сильно, что я удивлялась: почему больше никто не слышит воя. Но, поскольку они не слышали, мне приходилось обсуждать, каким образом искусственно раздуть прогноз бюджета, что потребует трёх часов доработки “в последнюю минуту” для того, чтоб в последний момент загрузить его в корпоративную информационную систему. Так, в то время, как мои коллеги в моём совершенно обычном офисе обсуждали совершенно обычные последствия задержки загрузки иллюстраций в нашу совершенно обычную систему управления ресурсами, мой мозг пытался сохранить сколь-нибудь приемлемую степень нормальности в моём совершенно необычном мире.
Я больше не доверяла своим суждениям, так как всё, что я однажды сочла правдой, перевернулось вверх тормашками. Я пыталась поддержать то, что я считала высоким идеалом, возможностью любить без границ, бросая вызов семье и обществу. Но делая это, я оказалась под угрозой потери себя. Моя психика ломалась.
Мой отец всегда говорил мне: “Всё, что не убивает, делает тебя сильнее”. И в тот день я спросила себя: “Как узнать, в какой момент оно убьёт тебя?”
И возможно ли вовремя остановиться?
Мой французский Не-Совсем-Любовник
Меня зовут Луиза.
Я была похожа на вас. Моногамная точка на кривой нормального распределения. Я ожидала верного брака, два и четыре десятых ребёнка, обычного дома. Может быть собаку или двух и хорошо оплачиваемую работу в корпорации.
Потом я встретила парня. Мы следовали предопределённому сценарию. Мы некоторое время встречались, а потом поженились.
Но том, что произошло потом… да, это не было нигде записано.
В 2002 году моим любимым притоном был отвратительный ирландский паб у бульвара Сен-Мишель в Париже. Его когда-то зелёный навес стал серым и рваным, а назывался он… Le Galway. Это давало мне и моим друзьям почву для шуток, связанных с линий “le Big Mac” из Криминального Чтива. Он был моим приютом во время многих пьяных ночей и был удобен как пара старых тапочек. Мой дом делился на две части: спальня и ванная в пяти минутах ходьбы и он, моя гостиная, которую я делила примерно с двадцатью другими завсегдатаями. Мы считали его своим и ревниво изучали каждое новое лицо, появляющееся в двери, пытаясь определить: достоин ли он платить за пинту пива в нашей помойке.
