Сладкие речи и полные нежности взоры прекрасного Кронова сына проникли в сердце мое, и я пожелала поверить ему…
Кланяясь мне, как царице, благодарно припали к земле Гермес и Пан, подняли затем шкуру со своим неподвижным царем и побежали с ней вместе по горной тропинке.
Вероломно отпустила я пленника, ибо лестно мне было сделаться царицей богов, иметь супругом своим прекраснокудрого Зевса и переменить чешуйчатый хвост, правда, красивый и многоцветный, на божественно-стройные ноги, которые можно украсить перстнями и обуть в золотые сандалии…
Немного спустя, опасаясь, что обманутый мною сын Геи проснется, я разметала косы свои и с криком подбежала к нему. Пробудив Тифоя от сна, я рассказала ему, что два огромных орла унесли Зевса по ту сторону гор.
Гневно взревел мощный Тифой. Дыбом стала косматая черная грива; из ноздрей брызнуло красновато-темное пламя, и зашипели, приподнимаясь на кольцах своих, дотоле клубами спавшие грозные змеи у чресел.
— «Куда полетели они?» — загремел он, вопрошая меня. И от того крика, грохоча, посыпались вниз с горных вершин большие каменья.
По ложной дороге, указанной мною, помчался он в горы. Долго стоял в ушах у меня неистовый вой, и далеко-далеко видны были в сумраке наступающей ночи вспышки багряного пламени, вылетавшего изо рта и ноздрей разъяренного бога.
Поздно вернулся обратно Тифой, недовольный и хмурый. Несколько дней провел он в бесплодных поисках беглого пленника.
— «Хитро и коварно племя Олимпа, — говорил он, сердясь, — неужели меня ожидает участь гигантов, старших братьев моих?» И Тифой мне поведал, как пытался он убедить детей Урана и Геи, знающих тайну грома киклопов и грозных сторуких гекатонхиров возмутиться против Зевса, с тем, чтобы разделить между собою воздух, море, землю и преисподнюю, и как те отказали ему, говоря, что непристойно детям Урана биться рядом с исчадием Тартара.
— «Никому, кроме себя самого, я не буду обязан победой и властью моей!» — воскликнул Тифой, окончив рассказ и заключая меня в объятия свои.
Тяжелые змеи его обвилися вокруг моего цветного хвоста и холодом обдали бедра…
Немного спустя исцелился сын Крона от ран на руках и ногах и вновь ополчился на битву.
На колеснице своей, везомой четверкою крылатых белых коней, подскакал Зевес к пещере Тифоя, издали посылая в него громовые разящие стрелы. Когда же Тифой приближался к врагу, чтобы его задушить, олимпиец отлетал на высокое небо, не переставая сыпать перуны, которыми снабдили его одноглазые дети Урана.
