— Товарищ командующий, разрешите доложить обстановку.
По уверенному и даже веселому его тону я понял, что положение у разъезда Зеленец улучшилось.
— Отбросили противника на один километр от командного пункта, — доложил командир дивизии.
Успех был пока невелик, но лиха беда начало.
— Хорошо. И если за каждые два часа ты будешь отбрасывать врага на километр, то к наступлению темноты твой командный пункт окажется на нормальном удалении от переднего края. Желаю успеха.
На душе стало легче. Хотелось позвонить Чекину, сказать ему, что приказа взрывать ГЭС не последует, но я удержался от соблазна: бой пока не кончился, угроза еще полностью не миновала.
Из других дивизий ко второй половине дня также стали поступать приятные сообщения. Противник явно выдыхался, его атаки становились слабее.
К ночи гитлеровцы, остановленные упорством и организованностью наших обороняющихся частей, прекратили наступление. А на следующий день из докладов командиров соединений мне стало ясно, что противник отказался от наступления непосредственно на волховском направлении, перегруппировывает свои силы и готовится нанести удар где-то в другом месте.
Это означало, что мы добились успеха. Однако опасность не миновала, нужно было разгадать замысел противника и подготовиться к отражению новых ударов.
А тут, как назло, у меня страшно разболелись зубы. Не утихающая ни на минуту боль мешала сосредоточиться. Я пытался заглушить ее табачным дымом, держал у щеки бутылку с горячей водой, полоскал рот водкой — ничего не помогало.
Вконец измученный этой напастью, я сказал адъютанту:
— Найди мне зубного врача.
— Пожалуй, поблизости не найдешь. Хирурги есть, разные там терапевты тоже имеются, а зубного врача нет. Придется поехать в госпиталь или в какой-нибудь медсанбат, — пустился в рассуждения лейтенант Рожков. Но, заметив, что я не расположен выслушивать его разглагольствования, моментально исчез и часа через два вернулся с военным врачом 3 ранга, пожилой, полной и с виду очень решительной женщиной. Она бесконечно долго мыла руки теплой водой, а потом так же долго вытирала их, каждый палец в отдельности.
Разложив на столе набор разных металлических крючков и щипцов, от одного вида которых становилось не по себе, врач подошла ко мне и низким, почти мужским голосом приказала:
— Откройте рот, больной. Шире, пожалуйста.
Поковырявшись у меня в зубах какой-то железной штукой, она заявила:
— У вас с правой стороны три поврежденных зуба. Который болит?
