«Что вы ему предлагали?»
«Наслаждения».
«Ну?..»
«У него свои есть. Он говорит, что для человека, который только жует, всякая плевательница хороша».
«Что еще?»
«Суетные радости».
«Ну?..»
«Тоже свои. Притащил с собой в чемодане целую кучу — на заказ сделаны, асбестовые, с тугоплавкой застежкой».
«Так чего ж тогда он хочет? — заорал Князь. — Чего он хочет? Рая, что ли?»
Тут старик поднял на него глаза, и Князь подумал было: «Да, не простил он мне той насмешки». Но оказалось совсем другое.
«Нет, — говорит старик. — Он хочет ада».
И на миг стало тихо в великолепной, царственной зале, увешанной гордыми, изодранными в битвах дымами от костров древних мучеников, ни звука не было слышно, кроме шипенья сковородок и неумолкающих приглушенных воплей истинных христиан. Но Князь был плоть от плоти и кровь от крови своего папаши. В мгновение ока от праздного сибаритства и от всяких там смешков не осталось и следа; словно сам старый Князь собственной персоной стоял перед ними.
«Приведите его ко мне, говорит. И оставьте нас вдвоем».
И вот они привели его, и вышли, и затворили дверь. Его платье еще слегка дымилось, хотя он хорошенько отряхнулся, перед тем как войти. Он подошел к трону, жуя, с плетеным чемоданом в руках.
«Ну?» — сказал Князь.
Он повернул голову и сплюнул, и плевок сразу сгорел на полу, взвился кверху маленьким синим дымком,
«Я, говорит, насчет этой самой души».
«Да, мне доложили, — говорит Князь. — Но только у тебя нет души».
«Моя, что ли, это вина?» — говорит он.
«А моя, что ли? — говорит Князь. — Ты думаешь, я тебя создал?»
«А кто ж еще?» — говорит.
И на этом он поймал Князя, и Князь это понял. И вот Князь решил подмазать его сам. Он перечислил все искушения, наслаждения, блаженства, и речь его звучала слаще музыки, когда он их расписывал в подробностях. Но тот даже жевать не перестал — знай себе стоит и чемодан из рук не выпускает. Тогда Князь говорит: «Гляди сюда», — и указал на стену, и тут перед ним все стало проходить, он увидел все по порядку, и себя самого, как он это делает, даже такое, до чего он сам никогда бы и не додумался, и наконец все кончилось, даже самое немыслимое. А он только повернул голову и снова плюнул на пол табачную жвачку, и Князь откинулся на спинку трона, разъяренный и сбитый с толку.
«Так чего же ты хочешь? — говорит Князь. — Чего ты хочешь? Рая?»
«Об этом я как-то не думал, — говорит он. — А разве вы и там распоряжаетесь?»
«А кто же еще?» — говорит Князь. И Князь понял, что теперь он его поймал. Собственно-то, Князь с самого начала знал, что поймал его, — с той самой минуты, когда они пришли и сказали, что, мол, он явился и все законы назубок знает. Князь даже перегнулся через подлокотник и ударил в пожарный колокол, чтобы старик пришел поглядеть и послушать, как все получится, а потом снова откинулся на спинку трона и поглядел на того, что стоял внизу со своим плетеным чемоданом. И говорит:
