— Дорогая медсестричка, — Ленц укоризненно поцокал языком, — когда вам действительно представится случай взять на мушку врага, не забудьте снять курок с предохранителя.
И он вернул ей оружие. Девушка неуверенно протянула ему парабеллум, спросила, веря и не веря Ленцу:
— Но чем я могу быть полезной абверу?
— Не догадываетесь? — Он вытащил длинную экзотическую трубку и стал набивать ее табаком. — Весьма сожалею, фрейлейн, но мне поручено расследовать образ мыслей вашего отца.
— Но как вы смеете!
— На то, золотце мое, и существуют в рейхе разные осведомительские службы, — Ленц взял у нее свое удостоверение и небрежно сунул в карман, — дабы постоянно проверять друг друга.
— Если есть основания!
— О, их столько, что напрашивается вывод… — он выпустил синее кольцо дыма, дал ему растаять и тогда только закончил, — об измене.
— Слушайте, вы! — возмутилась девушка. — Если вы скажете еще что-нибудь в этом роде о моем отце, еще два слова — и я… я…
— Мне достаточно одного, — спокойно произнес он. — Рогге!
Грета отпрянула.
— Да, да, Эрих Рогге, один из лучших диверсантов СД, доблестный солдат Германии, брошенный своим начальником за решетку!
Горячая волна крови прилила к ее щекам, слабость подкосила колени. То, с чем пришел абверовец, было до дикости нелепо, но… Но, в самом деле, за что отец вдруг арестовал Эриха, героя войны, ее жениха, наконец. Как он мог?…
— Значит, Рогге в чем-то провинился, — прошептала она. И добавила еще тише. — Или папа ошибся…
— Ошибка? — ухмыльнулся абверовец. — А если преступление? А если под видом бдительности начальник СД устраняет преданных рейху людей?
…Боже, что он говорит!
— Что вы говорите! Вы не знаете моего отца! Штандартенфюрер всегда был…
— Был! Пока верил в победу. Но, кто знает, может быть, теперь, когда положение на фронте…
— Нет! Клянусь вам! Ведь я знаю его лучше всех, и потому…
— И потому, — толстяк вынул трубку изо рта и встал, — потому меня и прислали к вам. К вам! — повторил он многозначительно, давая понять, что ей оказывают особое доверие. — Ибо мы убеждены: функционерка «Союза германских девушек» не может уклониться от веления долга!
У некоторых фраз — особая сила. Еще не подумав над тем, что произнес Ленц, Грета одернула жакет, застегнула верхнюю пуговицу, больно защемив кожу на шее, вытянулась, словно ей скомандовали — «смирно!».
Толстяк отер платком взмокший лоб, плотно задернул штору и достал затрепанный блокнот.
— Вам надо ответить на мои вопросы. Садитесь…
