Почему Анне так безмерно жаль Жестева? Точно он ей родной...
И вдруг она ловит себя на мысли, что Жестева жалеет больше, чем Сталина. Ей неудобно в этом признаться. Даже самой себе. Но Жестев роднее, ближе, дороже. Тот - символ, а Жестев - живой человек.
Она запрятывает эту мысль в какие-то такие тайники своей души, куда никому и никогда не проникнуть.
С утра побежала к Жестевым. Тихонько вошла в избу. Варвара Архиповна дремала на лавке, подложив подушку под голову. Сидя у постели, дремала Таня Грошева. Дремал Егор Трифонович.
Таня открыла глаза. Виновато улыбнулась.
- Ну как?
- Падает... - Взглядом показала на термометр. - Доктор говорит, выкарабкается...
- Ой, Танечка!
Анна безвольно опустилась на скамейку. Все-таки она выпросила у судьбы жизнь Егору Трифоновичу...
И в тот же день, вечером, пятого марта, умер Сталин.
По радио передавали сообщение Центрального Комитета. Передавалось медицинское заключение. Извещение от комиссии по организации похорон...
Особенно притихшими казались дети. Они жались к печке и даже всхлипывали. Играли тихо-тихо. Да и не мудрено. Все хорошее связывалось в их представлении с именем Сталина. В школе постоянно твердили, что он - лучший друг. Всего. Детей. Велосипедистов. Мелиораторов. В детских домах даже конфеты давали с присказками, что о конфетах позаботился дедушка Сталин...
В день его похорон мела легкая поземка. Анна только что вернулась от Жестева. У старика дело шло на лад.
Она только успела раздеться, как на крыльце послышался шум.
Хлопнула дверь, в комнату вошли Алексей и какой-то милицейский лейтенант. Анна вопросительно взглянула на мужа.
- Познакомься, - сказал он, запинаясь. - Товарищ Ха... Харламов!
Алексея слегка покачивало, но лейтенант как будто был трезв.
- Ты понимаешь, Аня... Ты понимаешь, какое событие... - Алексея покачивало. - Такое событие нельзя...
Он вдруг опустился на стул и заплакал.
Анна взглянула на лейтенанта.
- Вот приехал к вам, - несколько виновато объяснил тот. - Встретились вот в правлении...
- К нам?
- Не лично, а вообще. В эту местность. Для предотвращения возможных беспорядков.
Анна удивленно привстала.
- Каких беспорядков?
- Никаких беспорядков! - вмешался Алексей, утирая кулаком слезы. - Все будет в порядке! Нельзя в такой день. Но не продают даже портвейна. А товарищ Ха... Харламов... достал...
Анна молча указала гостю на репродуктор. По радио транслировали все происходящее в это время на Красной площади. Играл оркестр. Напыщенно звучал голос диктора. Снова оркестр. Многоголосый говор. Потом заговорили Маленков, Берия, Молотов...
