Преподаватель физкультуры из школы пытался пригласить Анну танцевать, но Бахрушин не пустил ее.
- Анна Андреевна со мной пойдет танцевать...
Не пустил Анну и сам не пошел. Анна все же не удержалась, пошла-таки с механиком из МТС, с Колей Губановым. Вел он ее несмело, точно боялся наступить на ноги, и все-таки двигаться под музыку было приятно. Не думать, просто двигаться...
Она вернулась на свое место. Бахрушин сидел насупленный. Налил ей и себе по рюмке водки.
- Давайте, Анна Андреевна?
- Я не пью.
- А из уважения ко мне?
Анна выпила, чтоб не обижался Бахрушин, и опять пошла танцевать с Губановым.
Бахрушин совсем помрачнел. Ей не захотелось к нему возвращаться.
- Я пойду, - внезапно сказала она.
Ей вправду захотелось уйти. Единственный здесь серьезный человек на нее сердится, а сидеть с ним и молчать тоже как-то не того...
- Погодите, рано еще, - заверещали наперебой Зина и Рая.
Анна решительно пошла к двери.
- Хозяйка уже спит, дочка одна, поздно.
- Рано! - крикнула Зина.
- Нет, нет, поздно, - возразила Анна уже на пороге. - Где уж мне гулять...
От водки кружилась голова, во всем теле чувствовалась слабость, хотелось спать - не столько даже спать, сколько лечь, и еще больше хотелось выйти на улицу, вдохнуть воздуха, которого так недоставало в тесной прокуренной комнате.
Она шагнула за порог и плотно притворила за собой дверь.
Улица спала. Редкие окна светились, да и те были задернуты занавесками, тусклый свет слабо пробивался наружу. Дома казались выше, чернее, а звезды в небе гораздо ближе, и даже собачье тявканье вдалеке придавало ночи не меньшую поэтичность, чем щелканье соловья.
Не успела Анна постоять с минуту одна, как дверь снова распахнулась. Она даже не поглядела, знала, что это Бахрушин.
- Анна Андреевна, - позвал он.
Он не сразу нашел ее в темноте.
- А вы куда? - спросила Анна.
- Надоело, - объяснил он. - Вот вас провожу.
Анна почему-то была уверена, что Бахрушин выйдет вместе с ней, может быть, поэтому она и заторопилась, она даже была удивлена, когда очутилась на улице одна, настолько сильна была в ней уверенность, что она нравится Бахрушину. Он ничего ей не говорил, но и на работе и сейчас вот, на вечеринке, смотрел на нее больше, чем надо. Собственно говоря, на вечеринке он только на нее и смотрел.
Он был общительным человеком, мог и пошутить, и посмеяться. Выпив, легко становился душой общества. А теперь эта душа раскрывалась только для нее... Он точно присох к ней.
