Выхожу через тамбур в громадную полость, проделанную ядерным взрывом в магматических породах горы Элизий. Рядом со мной выстраиваются «коллеги», выползшие из своих склепов в скале: тощий как стручок Ван Вельдер и ещё сотня таких же. Таких же, как я, рабов Дядюшки Пака и компании «Марсанто». Воздух по-утреннему свеж и тощ – сильно ниже нуля, кислородом тоже не балуют, половина от нормы.
Из темной студеной полости минус-двенадцатого уровня мусородробилку видно везде, а если не видно, то слышно. И если не слышно, она дает почувствовать себя даже сквозь сон. Как содрогание, пробирающее до самого нутра. Многие тут относятся к ней как к солнцу Нижнего Вавилона. Адепты Великой Дробилки, вроде того лошары с посиневшей физиономией, что слева от Ван Вельдера, вещают, что без нее распадётся цепь времен и наступит конец нашего света.
Из тьмы во тьму уходят сортировочные конвейеры. Красные огоньки вдали указывают, что рабы, зыркая мультиспектральными глазокамерами, выбирают то, что отправится в пиролизные печи, ртутные ванны или под брикетировочный пресс.
Рукосуи – самые тупые на нашем уровне, такие не прикарманят, поэтому им доверено выискивать кубитные процессоры, терабайтные накопители, микроэлектромеханические устройства, материалы-трансформанты с памятью формы, золото, редкоземельные металлы. Они даром что слепые, тонкими пальчиками, усеянными пупырышками рецепторов, ощупывают всё на манер енота, а квантовым крючковатым носом обнюхивают, улавливая колебания молекул ценных веществ. Их вообще ничего от работы не отвлекает. Даже гадят под себя – это потом вылизывают слизни-биомехи. Питание поступает им прямо в кровь, так что кишки присохли к спинному хребту – в сравнении с ними и Ван Вельдер будет милым толстячком. Каждые четыре часа включается помпа, от которой тянется шланг к каждому из них, точнее, к канюле в районе поясницы, соединенной с нижней полой веной.
Органика, сбрасываемая десятимиллионным Вавилоном, проходит через центрифуги сепараторов, и, далее, с чмоканьем, растекается на несколько «ручейков». В одном из них несколько многоруких парней тычут зондами, выискивая то, что осталось от горожан, которые сильно задолжали владельцам города за кислород и воду; коллекторы обычно изымают только печень, сердце, почки, прочее спускают в канализацию. В другом – мы с Ван Вельдером вылавливаем сачками органические чипы, синтетические органы и прочие «вкусности», оставшиеся от биомехов. Третий, пуская клубы пара, следует прямо в биореактор – высоченные колонны производства биогаза, откуда трудами нескольких видов бактерий выходит метан. Четвертый ручеек стекает в тихие подземные оранжереи, слегка подсвеченные замогильной флуоресценцией – это лакомство для грибов.
