— Только тебе или во всеуслышание?
— Ну… так, камерно. Кроме меня, ее слушал молодой князь Вяземский и, кажется, рядом стоял какой–то гвардейский поручик.
Я вздохнул. Ну неймется княгине Долгоруковой, в этой истории так и не успевшей стать морганатической женой Александра Второго светлейшей княгиней Юрьевской. Что, кстати, пошло ей только на пользу — ее не успела возненавидеть большая часть петербургского высшего света. Подумаешь, бывшая любовница предыдущего императора! Тут и не таких видели. Ее по–прежнему принимали во многих домах, да и сама она время от времени устраивала какие–то сборища в Малом Мраморном дворце, отошедшем ей по завещанию деда.
— И еще она сказала, что еще до смерти деда говорила об этом старшему Вяземскому, он должен помнить, — не унимался Николай.
— Не спорю, вполне могла говорить. Дело в том, что в шестьдесят пятом году не так уж трудно было без всяких цыганок догадаться, что на деда обязательно начнутся покушения. А дальше — дело техники. В разных местах сделать несколько предсказаний, отличающихся только цифрами. Два раза смерть промахнется, три, четыре, пять и, наверное, шесть. Хотя для гарантии можно добавить семь и восемь. Совпавшее с действительностью предсказание вспомнится, остальные забудутся.
— Неужели ты считаешь княгиню шарлатанкой?
— Нет, всего лишь добросовестно заблуждающейся женщиной, к тому же до сих пор тяжело переживающей смерть деда. Жаль, что не удастся выяснить, кто именно сделал ей это предсказание. И кому еще — с другим числом покушений. Хотя… в общем, над этим надо подумать.
На самом деле тут пора было уже не столько думать, сколько трясти — это я цитирую известный анекдот. То есть настало время идти с сольным выступлением к отцу, что я при первом же удобном случае и проделал. Нужно было продолжать капать ему на мозги по поводу задуманной мной спецслужбы, и мне казалось, что слухи о предсказании вкупе с моей интерпретацией могут оказаться кстати.
Однако отца в первую очередь заинтересовали не мои новые соображения, а вопрос — почему я пришел один, без Николая?
— Потому что создаваемая служба должна быть по сути своей абсолютно секретной. А Ники не должен принимать участия в ее работе из опасений хоть и маловероятного, но тем не менее возможного скандала в случае утечки сведений. Он все–таки цесаревич и должен быть вне подозрений.
— А я, по–твоему, не должен?
— В идеале и вы должны, но, так как идеал недостижим, тут можно применить волшебное слово «официально». Потому что без вашего разрешения я при всем желании ничего сделать не смогу, но официально вы ничего знать не будете.
