— Де Кикоть?
— Не могу знаты того, батько! Я в атаке був. Там и в плен взятый.
— Як тут оказался?
— Сбег. Воны до штабу нас вели, а я в сады, тай и сбег. Я город добре знаю.
— Ладно, — сказал Хрен, — ходи в третью сотню, кажи, шо я приказал одеть и вооружить.
— Дуже дзякую, батько.
— Охрим, — резко обернулся Хрен, — где эти… З городу?
— Тут, батько! — сказал Охрим.
— Узять пид стражу.
В несколько секунд Князева и Клешкова содрали с лошадей, обезоружили и плетьми подогнали к Хрену.
— Зрада! — сказал Хрен. Лица его не было видно в темноте. Только плотный силуэт в папахе. — Зрада! Продали моих хлопцев?
— А мы тут при чем? — заспешил Князев. — Мы-то при тебе были.
— Хто при мне, а хто и в городу, — сказал Хрен. — А зарез треба мне отходить. Большевики ждут, шо я сунусь, а я не сунусь. Будемо возвертаться, там и разберемся, кто и шо кому продал.
Клешков вздрогнул. Но тут же успокоился. Что они могли знать?
— Возвертаемся, Охрим, — приказал Хрен, — передай…
За оврагом, на склоне, где уже начинались первые дома города, вдруг грохнуло и просыпался беглый ружейный огонь. Потом заорали десятки голосов. По вспышкам было видно, что бой перемещается в сторону города.
— Шо таке? — спросил сбитый с толку Хрен.
— Там третья сотня, — раздумчиво сказал Охрим.
Подскакал всадник.
— Батько! Третья сотня взяла пулемет и гонит червонных!
— Охрим, — внезапно повернул голову Хрен, — а не морочат нам голову комиссары? Распустили слух, шо воны ждут, пленных подбросили, нашей людыне дали сбечь, шоб вин нам про Кикотя рассказав? Воны не хотят ли, шо бы мы опять у лес забрались? Га?
— Не знаю, батько, — проговорил Охрим.
В это время еще раз грохнула бомба и жарко запылал дом на окраине. В его свете было видно, как перебегает улицу пехота банды и как врываются на улицу первые всадники.
— На штурм! — Хрен кинулся к лошади и вскочил в седло. И тут же сотни голосов закричали, загомонили вдоль оврага. Зашлепали сапоги, затопотали копыта.
Охрим кинулся назад удержать в резерве хотя бы полусотню всадников. По всему полукругу оврага заплясали вспышки ружейного огня. Скоро они переместились в улицы. Штурм начался. Князев и Клешков, отведенные назад двумя конвоирами, молча смотрели, как вспыхивает и разрастается в городе сумятица боя. Вспышки выстрелов неслись уже из центра. Ветер иногда доносил изодранные клочья криков. Внезапно от казарм и с колокольни ударили длинными очередями пулеметы и вспышки ружейных выстрелов, бандитов сразу отбросило к окраине. Пылало несколько домов.
