«Чего я тут торчу! — с унылой злобой думал Клешков. — Тоже, мне, выбрал Иншаков местечко…»
Он заметил, что и тут, у лабаза, начинает собираться народ, и крикнул:
— А ну, двадцать шагов назад! — А когда толпа зароптала, вынул наган. — Ат-ставить разговорчики!
Он пошел на толпу, и она отступила. Подскакал Иншаков.
— Как дела, Клешков?
— Охраняю, товарищ начальник.
— Не подпускать никого без приказу!
— Есть!
— Гляди, черт тебя дери! Единственное, что не сгорело, стережешь!
Клешков хотел было сообщить своему грозному начальнику, что тут потому и не горит, что гореть нечему, но Иншаков уже несся к складам.
Бородачи в чуйках — длинных суконных кафтанах — и картузах гомонили перед Клешковым, сзади плясал огонь, странно выхватывая в толпе лица, а он стоял со своим «наганом» и держал здесь свой фронт.
Среди толпящихся перед складом людей он вдруг увидел приземистую фигуру в картузе, которая мелькала то в одной стороне, то в другой, Клешков насторожился.
Горящие склады бомбардировали толпу головнями. Одна упала прямо под ноги Клешкову, и тот сапогом загнал ее в близкие лопухи. Толпа впереди странно заволновалась, он оглядел и охнул. Приземистый мужик в кожушке и картузе, держа тлеющую головню, заворачивал за угол.
Клешков решил было кинуться вдогонку, но услышал гомон и обернулся.
— Назад! — закричал он, увидя сплоченно напирающие чуйки. — Назад, ну! — и трижды выстрелил над их головами.
Толпа попятилась. Он шагнул вперед и увидел, как сбоку опять метнулся в сторону человек в кожушке и картузе. Клешков повернул голову — из разбитых окошек лабаза потянулся дымок. Он кинулся было к двери, но толпа опять загалдела и он остановился: все равно в лабазе ничего нет.
Клешков стоял, высвеченный пламенем, высокий, худой, в своем штатском пальто и кепке, перед шумящей толпой и она не решалась смять этого готового на все парня с наганом в руке.
У лабазов люди одолевали огонь. В движениях тех, кто тушил, уже чувствовался единый ритм, ведра точно переходили из рук в руки, из брезентовых рукавов хлестали струи, несколько человек подбирались к самым стропилам, спасая крышу, раскидывая в стороны горящие балки.
Толпа перед Клешковым снова заволновалась.
— Комиссары, — гудел огромный бородач, — они доведут! Один амбаришко приберегли и то загорелся.
Клешков оглянулся. Лабаз, порученный его наблюдению, пылал.
Он повернулся к толпе, выставил вперед рук с наганом. Толпа подалась, выкрикивавший брань великан исчез за чужими спинами. Клешков выматерился, и тут же перед ним заплясал конь Иншакова.
