Маятник погасил панель и обратился к Арзору.
— Получай правду, Арзор.
Маятник был серьёзен и лаконичен.
— Ты знаешь, как оно было на самом деле. Вот твоя страховка, твой непробиваемый заслонный щит, — Маятник ткнул в чёрную гладь телепанели, — твоя надежда на правосудие и праведность высшей исполнительной власти! Теперь понимаешь?
Арзор нервно закивал готовый согласиться, казалось, на любую чепуху.
— Уже поздно. Отсыпайся. Утром твой гироплан будет готов к полёту. Отправишься в Штарбайн.
Маятник покинул Арзора, оставив Лидера восседать на скомканной постели с благоговейной идиотской улыбкой.
Инсару снилась его родная деревенька, в которой он провёл детство. Их пряничный, нарядный домик стоял в центре площади, напротив высокого орехового дерева, которое украшают в канун праздника Обновлённого Цикла. Снег устлал поляны и завалил дороги. Пробираться в Иншар приходилось на гироплане или верхом на северных конулах. Крепкие, больше обычного, кряжистые твари, которым нипочём любая пурга. Их шибко вытянутые морды с узкими, погружёнными в глубокие глазницы зенками, разом почуяли свежий хлеб, что пёкся в лавке на небольшом холме, который прозвали «краюха». Северные конулы имели коротенькую шею, крупный, почти бочкообразный круп и такого же размера грудную клетку. Ходили они на когтистых, мускулистых лапах, которые бежали резвее лошадиных, но частенько вязли в болотах. Северный конул отличался мощью и величественной грацией, присущей лучшим породам собак или прирученных охотничьих птиц. Особенно ценили его путешественники за выносливость, невосприимчивость болезням и вирусам, будь то столбняк или лишай.
Караван пришёл из Олос-Марка. Везли рыбу, сладости и мех. В Иншаре добывали мясо, растили в сезон разные полевые культуры, но небольшая речушка была скудна на улов. На самом высоком конуле восседал, покачиваясь из стороны в сторону, на редкость складный всадник. Его шуба, скроенная из белой волчьей шерсти, нисколько не промокла, хоть и часом назад прошёл мокрый, неприятный снегопад. На ногах болтались коричневые кожаные сапоги, окаймлённые овчиной. Торговец снял свою пушистую серую шапку, оголив выбритую макушку, и поприветствовал значая Иншара. Значай, им много лет назад стал сын внука основателя, поклонился и попросил гостей располагаться да примостить конулов в конюшню. Караван бросил якорь, и площадь закипела. Иншаровцы кинулись к привезённым товарам, импровизированный рынок начал свою работу. Женщины выбивали скидку, мужчины требовали показать лучшие образцы. Инсар Килоди махнул рукой на развернувшийся бедлам и побежал по сугробам к домику своего приятеля, который давно его ждал. Они договорились гонять кошек на старой, заброшенной часовне. Инсар постучал настойчиво. Раз двенадцать. На тринадцатый сосновая дверь распахнулась, его рыжий друг зевнул, заспанный и ещё несобранный. Завтра ему исполнится десять. Инсар был младше его на год, но сильно из-за этого переживал и во всём старался превзойти рыжего приятеля. Четверть часа ушло на сборы, после чего мальчишки бросились наперегонки к часовне. Конопатый остановился, услышав шум на площади.
