— Жалко её. Кажется, она сама не ведала, что творила, — проговорил в задумчивости Кейлор.
— Интересно, куда смотрели люди, когда она открывала запасник, — прохрипел Атлас, переводя взгляд с арестованной женщины на тронувшийся пустой состав.
— Сомневаюсь, что они ожидали чего-то в таком духе.
— Вот именно! Люди расслабились, стали беспечными и совершенно мягкотелыми.
— Снова жонглируешь своими сономитскими генами? — ухмыльнулся Кейлор.
— Ты ко мне слишком жесток, — улыбнулся Атлас. Они вышли из метро на поверхность. Дождь прекратился, и солнце снова жалило лучами. До конца знойных дней оставалось три недели. После начнутся ливни и грозы. А пока в предбаннике Трезубца сновали торговцы и таксисты — те, кто за пару статусов готов был дотащить пассажира на коляске в нужное ему место. Но не дальше, чем двадцать километров. Подобная альтернатива транспорту не запрещалась — она была экологична. Предбанник — зона между Котлованом и Трезубцем. Короткая улочка, наполненная спекулянтами, наркоторговцами и проститутками. В Трезубце такого не увидишь, а в самом «котле» слишком узко и душно. Свободная зона производила впечатление, въедалась в слизистую носа своими пряными запахами, смешанными с ароматами специй. Гомон, стоявший в предбаннике, заглушил бы любой, даже самый многочисленный оркестр. Под ногами сновали едва одетые дети, прося подаяния. В тени лежали тучные дамы, наблюдая за своим товаром. Особой популярностью у местных пользовался импровизационный зубной кабинет на свежем воздухе. За полстата или кусок мяса высохший старик с вставными железными зубами приводил в действие педальный привод своего стоматологического кресла и, кряхтя, принимал одного клиента за другим. Кей и Атлас молчали, оглядывались по сторонам, направляясь к спуску в Котлован. Крутая и очень длинная лестница, ведущая куда-то вниз. Атлас бывал здесь не слишком часто, но вот Кей тут родился.
— Далеко дом нашего везунчика? — поинтересовался Атлас, с осторожностью ступая на стёртые ступени.
— В паре кварталов отсюда. Но сначала нужно спуститься. Не отставай, — прокричал Кей, виртуозно уносясь вниз по лестнице.
На пороге стояла мать. Заплаканная, в морщинах. На её голову была накинута прозрачная шаль, а на теле повис светлый ситцевый халат.
— Наконец-то, — пожимая руки посланников Асмиллы, приветствовала пожилая женщина, — он спит. Уже второй день. Когда просыпается, говорит с нами, ест, но подниматься не хочет. Жалуется на слабость и боли в суставах. Приходил местный врач, осмотрел его, сказал — расстройство желудка и психики. Выписал таблетки. Он их пьёт, но лучше не становится. Вчера, пока он спал, мы надели ему обод. Ему что-то снилось, потому что обод записывал, светилась жёлтая кнопка. Утром он не помнил, что именно. Наверно, кошмары. Про убийства он тоже ничего сказать не может. Говорит, что ничего не разглядел.
