– А что же там слышать? Спокойно? – спросил кс. Заяц.
Сениута начал смеяться, тереть голову и кашлять… Кашель ему, видно, служил для собрания мыслей.
– Когда же это, милостивый государь, того… с позволения, в осином гнезде спокойно? Но? Но?
– Но татаров нет? – спросил ксендз.
– Как – нет! Этой мерзости, когда бы это не было? Их нет, но они скрываются в мышиные дыры… и вместе…
Тут шляхтич закричал, подражая крику дикарей, аж женщины вздрогнули.
– Вместе… как град!
Трудно было с фантастическим паном Сениутой разговаривать, поэтому, приор сказал прямо:
– Ясновельможная мечникова Збоинская как раз туда выбралась в свои земли… ты, наверно, Чесникович, его знаешь… тот Гродек, что на границе?
– А это Доршака Гродек? – подхватил Сениута.
– Это наш подстароста! – сказала мечникова.
Сениута сильно вытаращил глаза и раскрыл рот.
– Но того, – буркнул он, – он себя там наследником и паном именует! А что мне до этого, пусть будет, чей хочет! – и махнул рукой.
– А безопасно туда ехать? – спросил ксендз.
Чесникович, переступая с ноги на ногу, размышлял и кашлял.
– Лгать перед ясновельможной паной и перед достойным наимилейшим приором, у которого мой близкий родственник нашёл приют, да хранит меня Матерь Божья, – сказал он медленно. – То Сениуте покажется… Мы опустились до собак – нет слов, но собаку глаза не предают, но того… Поэтому я должен всю правду… Доршак – задира, а околица – как в крапиве.
Он закашлял ещё сильнее.
– А ну, чтобы из-за волка не идти в лес – то снова, ваша милость, но того, не выпадает… Может быть проблема. Может уйти сухим. Двоим бабка предсказывала. Человек раз родится и раз умирает…
Мечникова усмехнулась…
– Совершенно правильно, ваша милость, пане Чесникович, – воскликнула она, – я как раз поэтому еду, что Доршак задира… потому что его отсюда нужно раз вытеснить. Десять лет сломанного гроша не даёт.
Чесникович блеснул глазами.
– А скряга, но того, денег имеет, как еврей, – начал он, – и откуда? Один Бог знает, он – другой, дьявол – третий… а татарин – четвёртый… Гм! Гм!
Он очень живо задвигался.
– Куда едете, ваша милость, пане Сениута? – спросила мечникова.
– Я? – указывая на грудь пальцем, отозвался шляхтич.
– Да, ваша милость.
– Я приехал брата увести, потому что мне снилось, что ем кислое молоко… думал, упаси Боже, не случилось ли с ним какое несчастье… Ну! И, отдав долг уважения ксендзу-приору и обняв брата, – что делать? На хутор мой вернусь.
– В ту самую сторону?
– Вот в ту самую…
