Педро Креспо горд крестьянским происхождением и достоинством, не согласен покупать дворянское звание, хотя средств у него хватило бы («честь деньгами не купишь»). Он сдержан, бывает смиренен, но когда речь идет о чести и достоинстве простолюдина, он бесстрашен и перед доном Лопе и перед самим королем. Сходство Кальдерона с синтетическим направлением XVII в. открывается в том, что его герой смотрит вперед за дальние горизонты, ставя вопрос: «а почему, за что нам биться?»
Столь же достойны те крестьяне и жители местечка, которые избрали алькальда и вершат вместе с ним рискованный суд. Сын Педро Креспо Хуан более подвержен расхожим представлениям. Когда ему не удается убить насильника, он собирается восстановить честь сестры ее убийством. Слуга Нуньо больше всего мечтает о сытной еде. Веселый солдат Ребольедо и его подруга Ла Числа (Искра), бросившая ради него богатых содержателей, втягиваются в преступление капитана; Ребольедо хмелеет от возможности убивать, и опоздай дон Лопе и король, он и его подружка могли бы получить от алькальда по заслугам.
У дворян в пьесе тоже разные характеры.
Дон Лопе де Фигероа (с ним читатель встречался в драме «Любовь после смерти») безжалостен в чрезвычайных обстоятельствах. Но хоть он и готов «забить алькальдишку на месте батогами», он отходчив, хочет быть по-своему справедливым, испытывает известное уважение к Педро Креспо. Кальдерон искусно изображает, как на определенном уровне между этими двумя упрямыми стариками, людьми долга, каждый посвоему, существуют некоторые человеческие отношения: пусть отталкивание, но «общее поле».
Капитан дон Альваро де Атайде ненавидит и презирает народ; свое желание овладеть Исабелью Креспо он сам объясняет как «бешенство»:
Тут просто бешенство, тут гнев,
Тут распаление упрямства.
Действия и «чувства» капитана вполне сочетаются с отвращением к крестьянской девушке до и после зверского насилия в лесу.
Капитан — дворянин, использующий свои привилегии в абсолютистском государстве, но никак не испытавший цивилизирующей роли абсолютизма.
«Дворянчик» дон Мендо, дошедший до нищеты и комически-спесивый, — тоже распространенный в тогдашней Испании тип идальго. Неулыбчивый Кальдерон по поводу дона Мендо шутит, да как! Он вкладывает в его уста тираду:
Ведь я в утробе материнской
Отца неблагородной крови
С упорством твердым бы отверг.
За драмой с ее точно очерченным действием стоит романная, бытовая панорама, нечто вроде фона, который является предметом «плутовского романа» и на котором развиваются высокие события в «Дон Кихоте».
