— Присаживайтесь. Недоволин Игорь Васильевич?
— Так точно, — кивнул охранник, продолжая мяться.
— Да вы садитесь, садитесь. То ли в милиции никогда не служили…
Субъект прохладно улыбнулся, сел на краешек стула.
— Постараюсь вас не задерживать, Игорь Васильевич. Вы сегодня выходной?
— Да, прокурор Сыроватов попросил подойти — сказал, что могут возникнуть вопросы.
— Поговорим, — кивнул Турецкий. — Как семья, Игорь Васильевич?
— В порядке. Жена стоит у плиты, ребенок учится…
— Ну, слава богу. — Турецкий перевернул лист в блокноте, вооружился карандашом, хитро глянул на «испытуемого». — Пусть все вокруг горит синим огнем, лишь бы дома был порядок, верно, Игорь Васильевич?
Охранник предусмотрительно молчал.
— Имею для вас приятную новость. Взвесив все факты, вынужден признать, что вы подозреваетесь в убийстве в последнюю очередь.
— Но все-таки подозреваюсь? — охранник вскинул бровь.
— Подозреваетесь. Обо всем, что предваряет преступление, известно только и исключительно с ваших слов. Другой информации мы не имеем.
— Она вам не нравится?
— Мы вынуждены верить. Если что-то было не так, как вы говорите, картина меняется кардинальным образом. Но в представленной вами, так сказать, реальности… вам было бы затруднительно провернуть это убийство. Вы не могли догнать его где-нибудь в коридоре или, скажем, на лестнице, убить, а потом затащить в кабинет прокурора. Это полный бред. Орудие преступления находилось в кабинете, там и убили несчастного господина Регерта. Теоретически вы могли бросить пост, устремиться за ним в погоню…
— Вас не сильно огорчит, если я скажу, что не делал этого? — тихо спросил Недоволин.
— Огорчит, — признался Турецкий. — Я должен найти убийцу, причем убийцу, по возможности, настоящего. Не тянете вы на эту почетную роль. Либо вы не убивали, либо в ваш рассказ вкралась коварная ложь. Рассказывайте, Игорь Васильевич. Строчки протокола сухи, за ними не видно конкретного человека. Я внимательно вас слушаю.
Строчки протокола оживали, но не более того. В девять утра Недоволин сменил на посту Лыбина.
Перекинулись парой слов, Лыбин отправился восвояси, а Недоволин расположился в застекленной будке, раскрыл дежурный журнал, включил чайник, портативный телевизор и, будучи человеком умственного труда, погрузился в задумчивость. Но пробыл он там недолго, отворилась дверь, и в прокуратуру вошел незнакомец…
На этом месте Недоволин понизил голос, посмотрел по сторонам — было видно, что он начинает нервничать. Незнакомец тоже как-то боязливо посмотрел по сторонам, добрался тяжелой походкой до будки охранника и сказал, что хотел бы видеть районного прокурора — по неотложному делу. Ничего чересчур оригинального в облике посетителя не было — потертые шерстяные штаны, куртка из плащевой ткани. Пожилой, морщинистый, кожа загрубелая. Охранник обратил внимание на мозолистые руки. Речь у посетителя была такая, словно он редко общается с людьми — мучительно подбирал слова, делая чудовищные ошибки — такие ошибки не позволил бы себе даже безграмотный милиционер. Впрочем, прокуратура расположена отнюдь не в центре Москвы, публика здесь соответствующая, поэтому ничего удивительного. «Подождите минутку», — вежливо сказал Недоволин и позвонил с вахты в кабинет прокурора. В кабинете никто не отозвался. Посетитель настаивал — ему приспичило поговорить с районным прокурором. Охранник попросил гражданина предъявить документы. Гражданин похлопал себя по карманам, сделал сложное лицо и признался, что никогда в жизни не носил с собой документы.
