На центральной площади города, которую Агеев, ввиду отсутствия транспорта, пересек по диагонали, уже появились прохожие, поглядывавшие с явным недоумением на немолодого человека в спортивном костюме, бодро бегущего трусцой. Из этого наблюдения Филипп немедленно сделал вывод, что со своими пробежками в людных местах здесь появляться не следует, — обращают усиленное внимание. Значит, надо изучить план передвижений по каким-то параллельным, менее заметным улицам. По городу один раз спокойно пройти надо, посмотреть на всяческие проходы между усадьбами, проулки, низинки-пригорки и так далее. Чтобы при острой нужде легко сбить со следа своего возможного преследователя. Если таковой объявится. А это вовсе не исключено, особенно когда деятельность «приезжего» активизируется…
Обнаружив потерю, еще не пришедшая до конца в себя Фрося с обескураженным выражением на лице выскочила на крыльцо и облегченно вздохнула. Первое, что она увидела, был запыхавшийся и раскрасневшийся Филипп, который последнюю стометровку прошел в усиленном темпе, чтоб не вызвать подозрения по поводу истинного значения своего отсутствия. Попрыгав еще на месте и шумно выдохнув, он скинул «олимпийку» и полез под умывальник, под его хилую струйку. Но Фрося тут же подалась ему навстречу с кружкой, полной воды. Фыркая, он умылся, облил себе спину и стал вытираться поданным ему полотенцем.
— Как спалось? — спросил таким интимным тоном, что женщина только сыто ухмыльнулась.
— А сам-то куда сбежал? И без завтрака?
— Пробежался… Зарядка. Мужчина в моем возрасте должен форму держать. Если он еще надеется на женский интерес к себе. Не так?
— Так, так, — заулыбалась она. — И на возраст зря ссылаешься, все у тебя в полном порядке… Значит, решил таки с этим пьяницей к реке податься?
— Обещал же… Да и посмотреть. Особо на рыбу не рассчитываю, но, может, и повезет. А ты против, что-ли? Так я…
— Да нет, ну, чего уж… Только не пей с ним, а? Он же всякого споит.
— О себе или обо мне заботишься, девушка? — усмехнулся, подмигивая ей, Филипп.
— Ой, да ну тебя! — она радостно засмущалась. — Иди давай, яичницу пожарю с колбасой твоей. И долго не сиди, голову напечет.
— Ты прямо как о дите заботишься, — подначил Филя. — Своего б завела…
— Ой, да с кем? Разве с тобой?
— А что, надо подумать…
Он засмеялся и пошел на веранду, снять «треники» и напялить старенькие, потертые джинсы с такой же неяркой, неприметной футболкой и серой кепочкой. Затянул вокруг пояса рукава легкой серой же курточки, сказав, что Сергуня обещал отвести его сегодня на рыбалку. А эта, чтоб подстелить. Еще Филиппу надо было отнести сумку в бывший коровник и кое-что переложить из нее в собственные карманы. И придумать, что сказать Фросе, зачем он прячет сумку, — это чтобы снять ненужные ее вопросы. А наплести ей сто верст до небес большой трудности для Филиппа не составляло. К примеру, пока бегал, нечаянно заметил одного мужичка, встречать которого совсем не хотел бы. Что тот здесь делает, неизвестно, но, вполне вероятно, что его появление связано как-то с убийством того бизнесмена, — из органов мужик. Ну его, лучше от греха подальше. А если возникнет вопрос, откуда мужичок известен, ответ простой: мир тесен, пересекались, да вспоминать нынче не хочется. После Афгана дело было, и тогда разошлись не миром. Поди объясняй простой женщине высокую государственную необходимость… Да и не надо ничего, так поймет, умная женщина. И не только умная, добавил, улыбаясь, Филя.
