Новый хозяин был обозначен пунктом четвертым. Во время разговора в «Глории», после подробного рассказа Веры, которая по понятным причинам многого не могла знать, у всех сложилось мнение, что человек под фамилией Сороковкин, скорее всего, лицо вымышленное, либо подставное, на которое и оформлена продажа дорогостоящего предприятия. А подлинным владельцем его стал кто-то иной, какой-нибудь более важный «господин», который имеет влияние и, соответственно, оказывает несомненное давление на правоохранительные органы района, и те готовы плясать под его дудку. И вот кто им может оказаться, это вопрос первостепенной важности. Ответив на него, и следствие и адвокат ответят и на сакраментальный вопрос: «Кому выгодно?» — «Кви продэст?» — по-латыни, как заявил уверенный в себе Юрочка Гордеев. Это он так свой павлиний хвост перед явно неординарной женщиной распускал — и так его, и этак! И костюмчиком, и латынью! Сан Борисыч, видел Филя, только хмыкал, но при этом сохранял на лице полнейшую серьезность: «Ну, а как же, коллеги, чай!..»
Следующий, пятый, вопрос касался чрезвычайно важных сведений о том, что в городе говорят по поводу самоубийства Краснова. Не в руководстве, которое вполне может оказаться скупленным на корню — коррупции ведь еще никто всерьез не отменял! А именно в народе, среди населения. И этот вопрос, конечно, касался напрямую первого пункта, однако Филя сам выделил его отдельно — для себя. Одно дело, когда ты просто интересуешься всякими сплетнями да слухами, а совсем другое — когда задаешь их с определенной целью узнать, что конкретно ты думаешь по этому поводу и как оно связано конкретно с тобой, с твоей жизнью, зарплатой и семьей? Есть своя разница, потому может быть у собеседника разная степень заинтересованности. Я, мол, знаю, а тебе зачем? Вот и покатится волна слухов, а там и реакция местного руководства, при всей ее видимой непредсказуемости, может оказаться вполне однозначной. И, значит, задание будет сорвано — по собственной неосторожности.
И, наконец, — какой там, шестой? Он касается исключительно тех документов, которые остались после смерти Бориса Краснова. В доме покойного был произведен обыск, но, судя по всему, обыкновенными провинциальными дилетантами, не нашедшими даже такой заметной вещи, как секретный сейф хозяина. Ключ они, видите ли, нашли — в кармане покойного, а от какого он сейфа, выяснить не смогли. Ясно, что неучи и дураки. Как, вероятно, и «самый умный» из них — милицейский следователь майор Прыгин. А, между прочим, нельзя исключить и того обстоятельства, что Борис Борисович, так заботливо относившийся к своей сестре и, по ее словам, обожавший свою жену с сыном, догадывался, что ему грозят крупные неприятности. Это в том случае, если он действительно влез зачем-то в долги, которые не смог вернуть вовремя, и даже продал по этой причине свое предприятие. Такие вещи спонтанно не делаются и подобные решения с бухты-барахты не принимаются. Так что, позвольте усомниться. Но тогда из данного «постулата» следует недвусмысленный вывод о том, что у бизнесмена были еще какие-то важные документы, которые и вынудили его фактически — по собственному желанию или вопреки оному, что выяснит только время, — по сути, расстаться с жизнью. И эти документы должны сохраниться. Где — тоже вопрос.
