— Учитывая вашу мнительность и нервозность? — стараясь не перегнуть палку поинтересовался Турецкий.
— Может быть, и того и другого понемногу, — призналась Марина. — Но главное, пожалуй, Игорь видит во мне не только актрису, которая может отыграть любой спектакль в любом состоянии, но и человека, женщину в конце концов, которой далеко не все равно, с каким настроением она выйдет на сцену.
Зная людей, которые тащат в семью весь тот негатив, который накопился за день, Турецкий одобрительно кивнул.
— Что ж, вашего мужа можно только уважать. И все-таки, откуда вы знаете о тех угрозах, которые шли в адрес Игоря?
— Телефон, — как о чем-то само собой разумеющемся, произнесла Марина. — Телефон, я имею в виду домашний. Только за последний месяц было с десяток звонков с угрозами расправы.
— То есть, вы снимали трубку, когда мужа не было дома, и…
— И начинали говорить, что если Фокин не угомонится и не уймет свой журналистский пыл, будет плохо не только ему, но и мне.
— А о вашем будущем ребенке никто никогда ничего не упоминал?
— Как же! — усмехнулась Марина. — Было и такое. Причем всего лишь неделю назад. Какой-то очень грубый мужской голос почти просипел в трубку, что если Игорь не желает думать о себе, то пусть хотя бы подумает о своем наследнике.
— Он что, так и сказал — «Игорь»?
— Господи, да о чем вы! Все сказанное я как бы перевела на русский язык. А то, что я услышала… «Твой козел писучий» — это, пожалуй, было самым удобоваримым из всего монолога. Дальше был сплошной мат.
— А вы? Я имею в виду вашу реакцию.
— А что я? Я тоже воспитывалась не в салоне благородных девиц. Сказала этому скоту, что он сам козел недорезанный, и если он все еще дорожит своими яйцами, из которых можно сделать глазунью, вывалив их на раскаленную сковородку, то пускай он закроется и навеки забудет этот номер телефона. Мол, все звонки записываются на диктофон, и в случае чего…
— То есть, попытались запугать?
— Ну, не то чтобы запугать, но надеялась, что моя отповедь произведет нужный эффект.
— И ?..
— Этот козел сказал, чтобы я не особо-то распускала свой язык, мол, его и укоротить можно, однако заткнулся и бросил трубку.
— Вы рассказывали об этом мужу?
— Зачем? Я ведь догадываюсь, что это был очередной гон, а Игорь и без того на успокоительных таблетках сидит. Порой до утра уснуть не может и, чтобы хоть немного прийти в себя, выпивает бокал двойного черного кофе.
Турецкий уже совершенно иными глазами смотрел на раннюю посетительницу. Казалось бы, взбалмошная молодая бабенка, чуть ли не истеричка, к тому же актриса, а в семейной жизни та самая опора, которая готова принять на себя любой удар.
