— Мам…, - протянул мой сын. — Ну, маааам…
Я вхлипнула — и бросилась его обнимать…
— Дурачок ты мой, — шептала я. — Какой же ты дурачок…
— Мам, прости меня…
Мы стояли долго. Потом я наткнулась на горький взгляд Рэма.
— Иди сюда, мой хороший, — позвала я его.
— Простите меня…
— Все хорошо, — как заклинание повторяла я. — Все обязательно будет хорошо. — Только давайте больше не ссориться.
Милорд Верд заглянул минут через десять. Мы втроем успели успокоиться — и договориться, что соглашаемся с игрой, придуманной милордом. Будем, как Штирлиц в тылу врага. И тем более старательно будем играть, потому что от этого зависят наши жизни.
Молодые люди были отправлены ужинать. После этого им разрешили вернуться в библиотеку и выпить чай в нашем присутствии. И на десерт употребить лимарру, которую еще утром принесли в поместье и до которой так дело и не дошло.
Как только они вышли — никаких возражений на приказ милорда не последовало — мне предложили выпить. Я согласилась с радостью.
— Так как на счет гномьего самогона? — поинтересовалась я.
Милорд тяжело вздохнул:
— Распорядитесь, чтобы сока вам какого-нибудь принесли. И чайную ложечку.
Оливия внесла поднос, на котором стоял кувшин с соком и лежала чайная ложечка. По-моему, служанка аж подрагивала от любопытства. Кинула пронзительный взгляд на меня — на милорда все же смотреть опасалась.
Милорд Верд старательно отмерил ложечкой что-то мутное из глиняной бутылки, влил в стакан сока из кувшина — и подал мне.
Я понюхала, сделала глоток. По крепости — немногим слабее водки… Только со вкусом апельсина да еще каких-то травок. Да… стакана ее, родимой, мне явно будет многовато. Вечер определенно переставал быть томным…
Утром я дико гордилась собой. Я удержалась. И ограничилась лишь парой глотков замечательного напитка из стакана — ровно до тех пор, чтобы меня прекратило потряхивать… Но не более. Так что я наступила на горло собственной песне — а напиться хотелось отчаянно — но я не стала изображать из себя красноармейца в фашистском плену — и действовать по принципу: «Русские после первой не закусывают…»
Остаток вечера прошел…странно. Мы беседовали в гостиной. Я распоряжалась на счет чая — Каталина в честь приезда мастера Рэма и мастера Пауля расщедрилась на торт, изумительный, со взбитыми сливками и лимаррой, пропитавшей темные коржи.
— Каталина! — торжественно проговорила я, когда попала на кухню. — Я просто должна это сказать!
— Госпожа Лиззард, — настороженно отозвалась наша повар.
