. Что же касается толстых губ, то «Наяды, богини, рождают Силенов, скорее похожих на меня, чем на тебя».
Пусть Сократ был обделен физической красотой, зато родился в подходящее время – в один из самых знаменательных периодов человеческой истории, в правление Перикла (и лет через девять после смерти Конфуция). Ему было 12 лет, когда еврейский священник Ездра отправился из Вавилона в Иерусалим, взяв с собой последний вариант Пятикнижия (Торы). В это время (его часто называют осевым[14]) старые устои рушились, а новые еще не укрепились. По зданию культуры побежали трещины – но, как известно, через трещины проникает свет[15]. Свет и гений.
Как и в случае с другими гениями, время и человек совпали. Это не означает, что Сократ действовал «в духе времени». Гения отличает не стопроцентное соответствие эпохе, а, выражаясь словами психолога Кита Сойера, «умение использовать кажущееся несоответствие». Так было с Сократом: он раздвигал рамки приемлемого дискурса – и это долго сходило ему с рук. Его идеи возмущали, но вызывали отклик. Вообще гении соответствуют своему времени, как жемчужина раковине: не очень комфортно, но иначе невозможно. Гении – полезный раздражитель.
Сократа помнят как великого философа, но он был прежде всего собеседником. Конечно, люди общались между собой и раньше, но это были не беседы, а череда монологов, особенно если один человек имел более высокий статус, чем другой. Сократ же первым освоил разговор как средство интеллектуального исследования, оспаривания предпосылок, включая глубинные и неосознанные.
Для гениев, которыми я занимаюсь, беседы были важны. Иногда дискуссия специально затевалась, чтобы прийти к истине, но зачастую идеи возникали в ней спонтанно. Генри Джеймс вспоминает, как его роман «Трофеи Пойнтона» вырос из «частиц в потоке разговора». Сократ нередко погружался в этот поток, радуясь, что поток всегда разный – как и он сам.
Официантка приносит еще одну бутылку вина. Алиша рассказывает, что «заболела» Грецией еще в детстве.
– Древние авторы современнее нынешних, – говорит она. – В их текстах есть непосредственность.
Потягивая вино, я обдумываю ее слова. Да, так многое становится понятным. Понятно, почему Алиша говорит о древних греках в настоящем времени. И чем хорошая (и даже отличная) работа отличается от гениальной. Хорошая поэма или хорошая картина больше привязана к своему времени. А гениальное произведение непреходяще: его заново открывают для себя все новые и новые поколения. Оно не статично. Оно находит отклик у каждой новой аудитории. Как сказал Пабло Пикассо, «в искусстве нет ни настоящего, ни будущего. Если произведение искусства не может всегда жить в настоящем, его нельзя считать искусством. Искусство греков, египтян и великих художников былых времен – это не искусство прошлого. И, быть может, оно сейчас даже живее, чем раньше».
