Латимер щелкнул пальцами. Ну конечно же! Глупо, почему он не догадался об этом раньше! Ведь все это время он не принимал во внимание, что Димитриос был убит, а не умер своей смертью. Не видя в этом факте ничего, кроме логического конца гнусной истории, он не придал ему должного значения еще и потому, что был поглощен своими исследованиями прошлого и хорошо помнил выраженное полковником Хаки сомнение в возможности найти убийцу. Он совершенно не принимал в расчет два следующих, связанных между собой обстоятельства: первое — убийца был все еще на свободе и второе — у всякого убийства есть мотив.
Итак, убийца и мотив. Обычный мотив убийства — деньги. Какие деньги? Естественно, те самые, которые были заработаны от торговли наркотиками в Париже и которые затем бесследно исчезли. И с этой точки зрения в предложении мистера Питерса не было ничего странного. Что касается убийцы, то почему им не мог быть мистер Питерс? Судя по всему, дело это для него привычное. Что он, помнится, говорил в поезде? «Если Всемогущему угодно, чтобы мы поступали нехорошо, то, значит, Он видит в этом какую-то цель, которая нам не всегда ясна». Что это, как не оправдание убийства? А вдруг это было — пусть не явно выраженное — признание в убийстве Димитриоса? Интересно, шевелил он или нет своими толстыми губами, когда спускал курок пистолета?
Латимер, нахмурившись, одернул себя: зачем говорить глупости — ведь Димитриос был убит ударом ножа в живот. Он пытался представить мистера Питерса с ножом в руке, но у него ничего не получилось — невозможно было поверить, чтобы толстяк кого-нибудь зарезал. Это заставило его рассмотреть все заново. Нет, подозревать мистера Питерса в убийстве Димитриоса не было никаких оснований. Но даже если бы таковые и имелись, все равно надо было выяснить, что связывало этих людей. Кстати, существовала ли эта связь на самом деле, тоже еще требовалось установить. И ко всему прочему он, Латимер, обладал какой-то таинственной информацией, причем не сознавая этого. Все это очень напоминало решение системы уравнений со многими неизвестными, из которой ему было дано только одно биквадратное уравнение. Как же ему к этой задаче подступиться?
Да, и вот еще что: почему мистеру Питерсу так хотелось, что бы он приехал в Париж? Так называемое объединение ресурсов (непонятно, что бы это могло значить?) вполне можно было осуществить и в Софии. Черт бы побрал этого мистера Питерса! Латимер встал с постели и пошел в ванную. Сидя в горячей, слегка ржавой воде, он наконец решил, что надо выбрать какое-нибудь одно из двух направлений. Либо возвратиться в Афины и продолжить работу над новой книгой и тем самым навсегда выбросить из головы и мистера Питерса, и Гродека, и Димитриоса; либо, отправившись в Женеву, нанести визит Гродеку (если, конечно, это было не вымышленное лицо), отложив пока решение вопроса о поездке в Париж.
