Если бы не превосходный отель, в котором он поселился, сойдя с поезда, и не чудесный вид на залив и выгоревшие под солнцем холмы (их цвет, напоминавший цвет солдатской гимнастерки, прекрасно гармонировал с цветом моря), да не предложенная самим хозяином отеля, французом, бутылка сухого мартини, Латимер, недолго думая, вернулся бы обратно в Стамбул. «Так уж и быть, — решил он, — черт с ним, с этим Димитриосом, побуду в Смирне денек-другой» — и стал распаковывать чемоданы.
О Латимере говорили, что он человек упрямый. Но это было не совсем верно: просто у Латимера начисто отсутствовала та счастливая для многих черта характера, когда вместо того, чтобы мучиться над решением задачи, человек просто забывает о ней. Случалось, что решение никак не давалось Латимеру, и он откладывал его на время, но, даже если бы захотел, он не смог бы о нем забыть, потому что через какое-то время задача сама напоминала ему о себе. При этом у него всегда было такое чувство, точно он положил куда-то нужную вещь и никак не может вспомнить, куда. Он вдруг замечал за собой, что, глядя на какой-нибудь предмет, он его не видит. Бесполезно было бы убеждать его в том, что он сам создал себе трудности и теперь мучается над их преодолением или что проблема не стоит выеденного яйца, чтобы мучиться над ней. Он привык сам решать свои проблемы. На другой день, недовольно пожав плечами, он отправился к хозяину отеля и попросил его найти ему хорошего переводчика.
Федор Мышкин, маленький, заносчивый человек с толстой, сильно отвисшей нижней губой, которая у него тряслась, когда он волновался, причмокивавший при разговоре, имел на набережной небольшой офис, который обслуживал капитанов и помощников капитана заходивших в порт Смирны торговых судов. Он переводил для них деловые документы и был у них, если это требовалось, личным переводчиком. Этим он зарабатывал на жизнь после того, как бежал из Одессы от большевиков в 1919 году. Как ядовито заметил хозяин отеля, этот бывший меньшевик повсюду говорил о своей любви к Советам, однако не спешил возвращаться на родину. Ничтожная личность, быть может подумаете вы, тем не менее переводчик он был, безусловно, отличный. Да он и сам, конечно, знал об этом.
Он разговаривал с Латимером тонким писклявым голосом на очень хорошем английском, правда, часто с совершенно не к месту употребляемыми сленговыми выражениями.
— Если вам что-нибудь нужно, — сказал он, почему-то почесываясь при этом, — вы мне только намекните, и обойдется это вам дешевле дерьма.
