– Храбр, за мной. Остальные – как сдадите лодью присмотрщикам да тиуну[26] – отдыхать. Дело сделано, братья. Но держите язык за зубами.
Никто не ответил. И так всё ясно было.
Навстречу уже спешили вооружённые до зубов воины, желающие покарать наглеца, но неизвестный вытащил из сумочки, что висела на поясе, небольшую бляху из серебра, бросил бегущему впереди старшему, и когда тот рефлекторно схватил, то выпучил глаза, замерев на месте от удивления, и отдал приказ:
– Лодью обиходить. Людям – баню, отдых и еду от пуза.
– Будет исполнено, господин! – склонился в поклоне старший из воинов, потом толкнул одного: – Бегом за Оладьей-тиуном! Скажи, немедля ему явиться, коли хочет место своё сберечь! Немедля! Хоть с жёнки его стаскивай, но сюда!
Тот, топая сапожищами, помчался огромными прыжками, куда послан. А старшина воинов подбежал к лодье, единым прыжком взмыл по сходне:
– Эй, братие, пошли со мной! Будем… – И осёкся…
Ответом была тишина. Все спали мёртвым сном, не обращая внимания ни на начавшуюся метель, ни на лютый холод. Спали заносимые снегом. Спали, когда их снимали с лавок и уносили на руках и наскоро сделанных носилках в гостевой дом. Спали, когда их раздевали и укладывали на лежанки. Дружинники спали. Последние пять дней они гребли без перерыва, жуя на ходу вяленое мясо и запивая его водой, не смыкая глаз ни на мгновение. Воины страшно торопились – замёрзни гавань, что тогда? И успели. А когда осознали, что всё, их путь закончен, просто уснули. Спокойным глубоким сном людей с чистой совестью и осознанием выполненного долга.
– Значит, выдал, говоришь, Савва дочку замуж?
Храбр опустил голову, буркнул:
– Выдал, княже. Только не Савва он теперь, а Пётр. Проклятую истинными богами веру принял, и этим везде хвастает. Не боится. Ему грамотку дали византийцы, охранную вроде бы. Мол, посол он их. И они его всей своей ромейской силой защищают.
Гостомысл отвернулся к затянутому слюдой окошку, за которым багровыми огнями играл закат, глухо спросил:
– А куда выдал? Неведомо?
– Ведомо, княже. Какой-то ромей её увёз. В сам Царьград.
Мужчина мгновение помолчал, потом повернулся, и на его лице нельзя было прочесть никаких эмоций. Оно было словно маска. Махнул рукой и неожиданно облегчённо улыбнулся:
– Ну и чур с ним! – Коротко, дробно раскатился смехом, ткнул шутливо паренька в плечо кулаком: – Знаешь, всё думал, как Эпика с Дубравушкой уживутся. А теперь и гора с плеч! Ты-то как, не нашёл кого себе?
