Сидишь тут, уши развесила…
«Классическая ситуация — решение одной проблемы, тут же, порождает целый букет других проблем. Вообще, управление подобно траектории движения горнолыжника — окончание одного поворота, одновременно, является началом поворота следующего.
Но как же деду трудно! Не от хорошей жизни он мне тут душу изливает, больше-то некому. Жену схоронил, Листвяна, видимо, для этого не годится. Мог бы, наверно с матерью поговорить, она — женщина умная… Нет, у деда принцип: «первому лицу жаловаться некому». Может, ему совет нужен? А что я могу?».
— Деда, а как с десятком Тихона договорились?
— Да, тут такое дело вышло… Кхе… Понимаешь, был в том десятке один ратник, Николой звали… Семен ему однажды жизнь в бою спас. Побратались они. Ну не мог он Семену в помощи отказать! Пошел вместе с ним… Кхе…
Хороший мужик был, воин справный, семья большая… Короче, собрались они всем десятком… да какой там десяток — пять человек осталось, да Глеб шестой. Собрались на дворе у Николы и говорят: «Не дадим Глашку с детьми выгонять, и всё тут!». Ну, не убивать же их, тем более, что и не виноват был Никола, особенно. Дело чести… Кхе… Не своей волей пошел.
Ну, я отступился… Пока. Семеро детей, из них четыре парня… Маленькие еще, у Николы сначала три девки подряд родились… А ту еще Аристарх — репей старый… Анисью — жену Семена — к себе забрал вместе с детишками. Тоже говорит: «Не отдам дочку с внуками!». И Бурей туда же! Я же говорю: с ума все посходили!
— Бурей? — Удивился Мишка. — А он-то чего?
— Того! Бурей Доньку, когда-то, Пентюху то ли подарил, то ли выменял на что-то. А теперь обратно забрал, на кой ему такое сокровище? И, ведь, как всё удумал, поганец! — Дед звонко шлепнул ладонью по колену. — Взял, да пентюхову развалюху церкви пожертвовал! Благо, радом с домом настоятеля стоит. И не подойди к нему: его холопка, что хочет, то и делает!
«Умен обозный старшина! Со всех сторон обставился: холопку, вроде бы, в аренду Пентюху сдавал, а дом… Стоп! А дом-то?».
— Деда, а Бурей имел право домом Пентюха распоряжаться?
— Имел, не имел… Ты теперь отними, попробуй. У церкви-то!
— А остальное имущество бунтовщиков?
— Михайла! — Дед укоризненно собрал на лбу морщины и шевельнул рассекающим щеку шрамом. Я тебе про людей толкую, а ты — про барахло.
— И, все-таки? Деда! Дед перестал морщиться и слегка подался вперед, похоже, действительно, ждал от внука совета — привык уже, что от Мишки можно получить неожиданную идею.
