Моральный авторитет имеет тот, кто не нарушает прав. Нельзя сказать, что только Россия нарушает демократию и правила. И Запад, и мы, европейцы, нарушаем постоянно. Единственный подход, чтобы договориться, а не ссориться, рассуждать наравне и каждую проблему ставить не как урок, а как диалог. Это можно делать без проблем. И уже делалось во время Хельсинского процесса. Когда во времена СССР Брежнев поехал в Хельсинки и подписал договор. С другой стороны, был Брандт. Это был откат Запада от демократии? Нет, это был шаг очень разумный, он способствовал укреплению развитию взаимоотношений, который улучшил положение Европы и России. Мы находимся в такой точке: если мы ошибаемся сейчас, то в итоге придем к конфронтации. И на этот раз это будет очень конкретный – уровень жизни людей, это состояние народов. И опасность будет высочайшая. Потому что мы находимся в состоянии, когда нет равновесия. Тогда мы находились в состоянии равновесия. Сейчас этого нет. Один самый сильный готов использовать это свое преимущество, поэтому опасность больше. Нельзя ошибаться сейчас, потому что через 5 лет будет уже поздно: мы будем находиться на таком витке конфронтации, когда ситуация быстро может стать неконтролируемой.
Политики есть разные. Есть два типа политиков. Это те, у кого высокий уровень понимания человека. Что такое идеология? Это ложное самосознание. Я считаю, что каждый раз, когда общество становится сильным, и ты хочешь считать, что оно – самое сильное, ты должен найти объяснение для твоего преимущества, правоты. Хорошо, ты самый сильный. Это идеология. Но тебе нужна хорошая аргументация. Это очень сложный процесс создания нового государства без войны и делегирования суверенитета. Европейские страны отказываются от суверенитета добровольно. Европа создавалась таким образом, что каждое государство считает: есть большие проблемы, которые мы не можем решать, мы поднимаем уровень, где эти проблемы решаются. И за это мы отдаем часть суверенитета. Это, конечно, рождает много проблем, демократических проблем, потому что непонятно, куда таким образом идет демократия. Но до сих пор этот процесс шел. Но начинаются проблемы по разным причинам, потому что стало очень комплексно, сложно, управлять никто не умеет сейчас, поэтому определенные сложности существуют. Тем не менее, процесс шел, и у руководителей создалось мнение «ах, как хорошо, как хороши мы, что такое сделали. Значит, сейчас у нас есть право всем остальным указывать». Начинается имперская амбиция управления другими. Это превращается в имперский, диктующий волю другим стиль. Мы находимся в этой ситуации.
