Отвечая, пленница назвала себя, я отметил ее довольно длинное отчество.
– Какие обязанности вы исполняли в армии?
И опять Вильф перевел вопрос, а затем долго переводил ответ:
– Герр полковник, она утверждает, что была младшей радисткой.
– Тогда почему она была в доте?
И снова последовал перевод.
– Она говорит, что была радисткой в составе группы связистов, которые теперь мертвы, но все они должны были передавать обычные радиосообщения. Она также говорит, что она не сражалась с оружием в руках, и требует гуманного с ней обращения. Она говорит, что уже сутки ничего не ела.
От смеха Хелмана у меня на затылке встали волосы. Это было просто жутко.
– Сообщения какого рода передавала эта группа радистов?
– Она говорит, что это были обычные оперативные переговоры командования с ротами.
– В самом деле?
Я заметил, что Хелман впился долгим взглядом в ее лицо. Я не мог видеть ее лицо в башне, но слышал ее дыхание, более частое и более легкое, чем у мужчин.
– Теперь спроси ее, какие она знает коды, с помощью которых зашифровывала сообщения вручную или шифровальной машиной, и что из зашифрованного ею может вспомнить и расшифровать.
Вильф как мог перевел этот вопрос с помощью своего не очень-то богатого запаса русских слов, и тон пленницы при ответе был неуверенным.
– По-моему, она хочет сказать, что не умеет шифровать. Говорит, что ей не приходилось использовать машину для шифрования.
– Вели ей показать мне руки. Вот так. А теперь спроси ее, почему они такие мягкие и ухоженные.
– Она говорит, что использовала во время работы только бумагу и карандаш. Ей не приходилось поднимать и переносить тяжести.
– Надо же, мы пленили единственную девушку в России, которой не приходилось поднимать и переносить тяжести. Мне приходилось видеть русских женщин-военнослужащих, которые поднимали мешки с песком, весящие десятки килограммов, целый день. Они были просто рождены для этого.
– Вы хотите, чтобы я перевел ей это, герр полковник?
– Не надо. Просто спроси ее, есть ли у нее друзья в Красной армии.
Последовал перевод Вильфа.
– Она говорит, что не понимает вопроса, герр полковник.
Я мог видеть ноги этой женщины, стоявшие на полике башни чуть выше меня. Ее икры слегка дрожали. Пилот люфтваффе, сидевший напротив меня, тоже заметил это и в удивлении приподнял бровь.
– Спроси ее, знает ли она каких-нибудь важных начальников, офицеров, которые могли бы хотеть защитить ее и радиогруппу, и причину, по которой они хотели бы сделать это.
