– А я переговорю с нашим режиссером, – сказала Филлис Уиверн, наконец отпустив ладонь отца. – Я уверена, что все будет в порядке. В некоторых случаях Вэл Лампман не может сказать мне нет, и я позабочусь, чтобы это был один из них.
Она очаровательно улыбнулась, но я заметила, что и отец, и викарий отвели взгляды.
– Доброе утро, Флавия, – наконец произнесла она, но ее приветствие слишком запоздало, как мне показалось.
– Доброе утро, мисс Уиверн, – сказала я и хладнокровно двинулась в сторону гостиной с независимым видом. Я покажу ей пару актерских приемов!
Мои глаза чуть не выскочили из орбит. Облаченная в зеленые шелка, в которых она играла роль Бекки Шарп в постановке драматического кружка «Ярмарка тщеславия», Фели стояла перед маленьким круглым столиком, кладя письмо, поднимая его и снова кладя.
Она делала это очень бережно, потом вздрогнув от колебаний, потом с неожиданной резкостью, как будто не могла видеть этот конверт. Она репетировала свое выступление – или, по крайней мере, выступление своих рук, – в «Крике ворона».
– Я болтала с Филлис, – небрежно сказала я, чуть-чуть преувеличивая факты. – Она и Десмонд Дункан поставят действие из «Ромео и Джульетты» в субботу вечером, здесь в вестибюле. В целях благотворительности.
– Никто не придет, – кисло заявила Даффи. – Во-первых, скоро Рождество. Во-вторых, мало времени на оповещение. В-третьих, если они об этом не подумали, в такую погоду никто сюда не доберется без снегоступов и сенбернара.
– Спорим, ты ошибаешься, – сказала я. – На шесть пенсов, что соберется вся деревня.
– Решено! – провозгласила Даффи, поплевав на ладонь и пожав мою руку.
Это первый физический контакт с сестрой с тех пор, как несколько месяцев назад они с Фели связали меня и утащили в погреб для сурового допроса в сумраке[21].
Я пожала плечами и пошла к двери. Быстрый взгляд напоследок дал мне знать, что рука Бекки Шарп продолжает механически поднимать и класть письмо, как заводной механизм.
Хотя в ее действиях было что-то умиляющее, я никак не могла понять, что именно.
На полпути по коридору до меня донеслись сердитые голоса в вестибюле. Естественно, я остановилась послушать. Я одновременно благословлена и проклята острым слухом Харриет: почти сверхъестественной чувствительностью к звукам, которую я иногда благодарю, а иногда ненавижу и никогда заранее не знаю, как будет в этот раз.
Я сразу же узнала голоса Вэла Лампмана и Филлис Уиверн.
– Да я плевать хотел, что ты там наобещала, – говорил он. – Ты просто должна сказать им, что ничего не будет.
