– Мадам, я не утверждаю обратного! Почему, вы думаете, я перестал ходить к Салиньякам на субботние приемы? Все эти буржуа и кюре – одного поля ягоды. А теперь вынужден с вами распрощаться. Но если хотите совета, я вам его дам: поступайте так, как все слуги. Закрывайте глаза и уши, это в ваших же интересах!
Рекомендация эта была озвучена ироничным тоном, и, усмехаясь про себя, мсье Данкур широкими шагами удалился. Помещение, в котором он преподавал, было ветхим, холодным и неудобным, и он рассчитывал убедить мэра построить новую школу – светлую, просторную, с большим внутренним двором.
Анни подумала, что было бы неплохо заглянуть к Туанетте, которой она тоже пару раз намекала на странные отношения между отцом Роланом и мадам де Салиньяк, но потом решила пойти домой. «Господин кюре уже должен был вернуться! И если фасоль еще не сварилась, снова начнет ворчать. Хотя пусть только попробует! Уж я-то знаю, как заткнуть ему рот!» – с ожесточением сказала она себе.
А может, учитель прав? Словам простой служанки никто не придаст значения. «Вот доктор, тот бы послушал, расскажи я ему, чем красавица Матильда занимается, пока его нет дома!» – подумала она.
Но снова Анни одолели сомнения. Она вспомнила о маленьком Жероме. Сердце у нее было доброе, и в конце концов она решила, что не станет разрушать семью и разлучать мальчика с матерью.
В доме священника, в тот же вечер
За окнами чернела ночь. Анни зажгла керосиновую лампу, висевшую на цепочке над большим обеденным столом.
Она уже час была дома, когда вернулся кюре Шарваз – в грязных башмаках, мрачный, с бегающим взглядом. По своему обычаю, он сразу заперся в спальне, даже не сказав, в котором часу намеревается ужинать. «Боится меня!» – подумала вдова, не сводя глаз с кастрюли с фасолью.
Невидящим взглядом смотрела она на веточки чабреца, лавровые листочки и кусочки сала, угадывавшиеся в густом вареве между набухшими бобами. «Еще месяц, и я стану готовить для своего Эрнеста! Это будет утешением за все мои труды! Нужно чуть-чуть потерпеть, чтобы вернуться домой с жалованьем за декабрь. Ни у кого в квартале не повернется язык сказать, что дети меня содержат! А там и место служанки где-нибудь по соседству найдется…»
Если быть до конца честной, Анни совсем не хотелось снова идти в прислуги. В ее жизни был период, когда они с мужем жили в достатке. Именно поэтому, в отличие от большинства слуг, она не могла безропотно подчиняться чужой воле и закрывать глаза на недостойное поведение хозяина. Учитель Данкур сказал чистую правду: первый долг прислуги в доме – держать рот на замке и с уважением относиться к господам. Малейшее отступление от этого правила – и слугу увольняли. «Придется терпеть, сцепив зубы!» – в который уже раз сказала она себе.
