Матильду так мучило чувство вины, что в словах горничной она уловила странные, обвиняющие нотки. Она встала и вывела девушку в коридор.
– Конечно же, отец Ролан не оставит бедняжку без помощи. А что мой муж?
– Хозяин еще не вернулся. Я заварила чай. Подать?
– Да, пожалуйста. Сюзанна, люди такие злые… Никогда не знаешь, что они себе навыдумывают! Скажи, ты меня не выдашь? Ну, о том, что мы очень дружим с господином кюре… Ты понимаешь… Если тебя спросят, сделай вид, что ничего не знаешь. Я отложила немного денег и дам тебе столько, что хватит и на сундук, и на приданое[9].
– Спасибо, мадам! Не бойтесь, я никому ничего не расскажу.
В доме священника, в тот же вечер
Туанетта поправила сероватый чепец на каштановых волосах и посмотрела на Анни, у постели которой провела уже много часов. Больная без конца стонала, но голос ее звучал все слабее. Глядя на вдову с жалостью и держа ее за руку, Туанетта пересказывала несчастной последние новости. Простодушная и добрая по своей природе, она интуитивно делала все, чтобы поддерживать Анни в сознании, с надеждой на скорое выздоровление.
– Боюсь, она не всегда слышит, что я говорю, господин кюре! – крикнула она, обращаясь к Шарвазу.
Мужчина мерил шагами соседнюю комнату, втайне надеясь услышать предсмертное хрипение или стон. К его глубочайшему удивлению, агония все не заканчивалась. «Невероятно, как долго она сопротивляется смерти! Наверное, на тучных яд действует медленнее. Во флаконе осталось еще немного порошка. Я дам его Анни, как только мы останемся наедине», – пообещал он себе.
Кюре местечка Сен-Жермен без колебаний вошел в заколдованный круг, которым является преступление, и обратной дороги для него не было. Слушая стоны Анни, человек более мягкосердечный наверняка терзался бы муками совести, но отец Ролан был не из таких. Он обрек Анни Менье на смерть и теперь с нетерпением ожидал исполнения приговора.
– Ступайте домой, Туанетта, – сказал он с порога комнаты. – А Анни пускай отдохнет, поспит. И потом, вы же сами сказали, что она вряд ли вас слышит.
– Почему же, иногда она мне отвечает, – возразила Туанетта.
Волна холодного ужаса накрыла кюре. Нужно дать жертве последнюю порцию яда, и как можно скорее! Он решил не отходить от Анни. Если у нее хватает сил говорить между приступами бессознательности и боли, она все еще может их выдать!
– Господин кюре, перед уходом я, пожалуй, вынесу ведро и ополосну лохань, – предложила Туанетта. – И мне кажется, что в том, что из нее выходит, есть кровь!
