— Публика пенсионная. — Фыркнула, оглядевшись, Ирина.
— Ты зря рассчитывала на танцы, они здесь не приняты. Вон тот старикан за роялем будет бренчать все время нечто романтическое. — Огорчил свою спутницу Толя. — Но если девочка будет себя хорошо вести, мы сводим её на дискотеку, правда, дядя Сережа?
— Я уверена, что Сергей Алексеевич — прекрасный партнер… — Она послала в сторону моего Депардье обворожительный взгляд.
— Если ты не боишься вернуться в Москву с загипсованными конечностями — очень рекомендую, — посоветовала я, просматривая карту вин.
До того, как стать секретаршей, девочка плясала в сомнительном ночном казино. Ежу ясно, что в её положении ставку надо делать сразу на всех имеющихся «лошадок», не ограничиваясь Толенькой. Она и постаралась выглядеть как можно сексапильней. Юность и порок — вот девиз созданного Ирочкой облика. Черные блестящие леггинсы, коротенький черный корсаж без бретелек, оставляющий на виду живот, плечи и чуть ли не всю невыразительно-плоскую грудь. Сверху, для пущего соблазна накинута грубая сетка из рыбацких веревок. Ушки и шейку Иры украшали мелкие блестящие камешки. Думаю, этап яркой бижутерии сменился тягой к бриллиантам.
Мы ждали виновницу торжества, задержавшуюся на лыжной прогулке и позвонившую Толику за минуту до выхода: «Заказывайте, что повкуснее. Мне больше мяса, лучше с кровью. Ну, и маршрутик я взяла сегодня!» — Ее голос, фонтанирующий энергией, разносился по всему моему номеру, как из репродуктора, не без зависти изложил Толя.
— Салют! — Сергей первый заметил появившуюся Лару и поднялся ей навстречу. Она шла через зал, как ведущий со стягом в олимпийской колонне: уверенность и сила так и играли в каждом движении её крепко сбитой фигуры, лицо с рекламы «Виола» лучилось первозданной радостью.
— Я загорела от снега. — Лара коснулась высоких скул, обтянутых блестящей бронзовой кожей. Светло-голубые глаза, слегка оттененные незабудковым тоном, эффектно контрастировали с загаром, как и блестящая солома обстриженных до мочек ушей волос. У Лары была привычка морщить изящный короткий носик и хмурить светлые бровки, отчего привычно собирались веера морщинок. Но это её не портило — напротив, лицо приобретало шарм простоватой задорности.
— Мой кавалер, увы, не придет! — С улыбкой кивнула она на свободный прибор. — Так что я сегодня — свободная женщина — прошу ухаживать наперебой!
На Ларе были шерстяные белые брюки и свободный свитер с голубовато-розовым альпийским орнаментом.
