В корпусах, как в студенческой общаге, обычно идет гудеж до утра. Начальство собирается на торжественный ужин на вилле, а поскольку та занята арабом, никакого соседства не выносящим, то будут накрыты столы в банкетном зале клуба. Активистам розданы карнавальные костюмы, остальные изобретают одежку сами: разделся до трусов, вымазался грязью — вот тебе и «негр». А девушки все больше «морские царевны» — купальничек, и во все места бусы натыканы, ленточки, листики-цветочки… О, лето! О, юность! О, беспокойство в штанах…
Юрий Кузьмич потянулся, прикидывая, кого бы из отдыхающих трахнул в первую очередь. Наверно, болгарку. Темпераментная, стерва… Потом… потом министерскую дочку — сопли-вопли, клятвы, слезы, цитаты из классиков… «Многим ты садилась на колени, а теперь сидишь вот у меня…» Нет, это об Анжелке! Пожалуй, с неё и следовало бы начать! Оторва-девка! А когда в глаза смотрит, так вся и млеет, так и плавится…
— Юрий Кузьмич… — В дверях стоял главный спортивный инструктор лагеря Антон Сергачев с огромной штуковиной в руках. Он обычно изображал Нептуна, въезжая на монолыже прямо из воды на мелкую гальку. Эту лыжу он и притащил в кабинет директора. — Как по твоему, с этим можно работать? Я ещё месяц назад написал заявление насчет замены. Здесь же каркас отходит… Нет, я не поеду… На жопе да по гальке… Это уж ты сам, Юра, сам. Я не берусь.
— Да иди ты… — отмахнулся директор. — Кроме тебя забот нет! Давно бы свою галошу починил или «выбил» у завхоза новую. Я-то здесь причем? Заявление подписал. Из кожи вон лезу, а после каждого твоего чертова праздника по уши в дерьме!
— Так во всей стране то же самое…
— Сказанул! Язык без костей… Людям награды вешают за проведение мероприятий такого масштаба. А здесь только докладные строчи и объяснительные записки. — Федоренко покосился на лежащую поперек его письменного стола лыжу. «На таком корыте да перед всем честным народом…» — Представив себя вываливающимся на пляж с волны прямо под нос комиссии, Федоренко зябко поежился.
На дверях жилища Градовых красовались две надписи. Одна, выполненная бронзовой краской по вишневому оргстеклу, гласила: «Квартира образцового содержания», другая — тушью по ватману, выглядела угрожающе, завершаясь тремя восклицательными знаками: «Комнаты не сдаются!!!». А что сдавать? Спальня супругов, столовая, в которой раскладывалась софа для Анжелки, и застекленная лоджия — место обитания восьмдесятилетней бабуси. Кухня — в пять квадратных метров, прихожая — не повернешься. Правда, вдоль оврага, где шли гаражи и сараи жителей пятиэтажек, Градовы имели «коттедж» хозблок, превращенный в летнее жилье. Здесь с апреля по октябрь, свободная от родительской опеки, проживала Анжелика.
