Селена не понимала, о чем говорил отец, и слушала, не вникая в смысл слов; ее внимание обострилось только тогда, когда он начал перечислять имена детей, от младшего к старшему: Птолемей Филадельф, Клеопатра Селена, Александр Гелиос, Птолемей Цезарь. При этом он соотносил эти имена с незнакомыми странами: Филадельфу жаловал Финикию, Северную Сирию и Киликию, ей – Крит и Кирену, Александру – Армению, Мидию и Парфянскую империю, за Цезарионом закреплял власть над Египтом, Кипром и Нижней Сирией. И вдруг, как опытный артист, он внезапно прервал свое долгое пение, чтобы произнести всего два слова, выкрикнув их высоким голосом, как «до» верхней октавы:
– Базилеон Базилеиа! Базилеон Базилеиа, Царица царей и Мать детей, которые суть цари – вот самая великая царица всех времен и народов! – провозгласил он. – Клеопатра Гипербазилеиа!
И тут толпа взорвалась; она ликовала, она была в экстазе! Маленький Птолемей, испугавшись, начал плакать, а девочка вдруг задрожала всем телом. Предчувствие? Она страдала от ужаса, который охватил ее брата перед вопящей толпой, этой слепой и глухой толпой, которая могла раздавить и разорвать их.
«Шарлатан» – вот как некоторые историки называют сегодня Антония из-за его «даров». Краснобай, паяц: как он осмелился подарить детям страны, которых не завоевал?
Безусловно, «Праздник Дарения» – это как блеф в покере. Пропаганда, цель которой состояла в том, чтобы покорить александрийцев, описав блистательную перспективу «великого Египта»; потешить Восток, говоря на родном языке древних династий; а также признать, во славу Рима, римское происхождение Цезариона, что, в свою очередь, должно было привести в замешательство Октавиана. Особенность этого поступка заключалась не в том, что были утверждены права мальчика, восходящего на трон Египта, а в том, что Антоний, верховный представитель Рима на Востоке, в этом году избранный Сенатом на должность консула, официально назвал молодого принца «Птолемей Цезарь». Это была в некотором роде попытка напомнить о том, что Октавиан Цезарь являлся лишь внучатым племянником полубога: римляне, следите за моим взглядом… И ответ пастуха пастушке: разве Октавиан не вынудил Сенат пожаловать исключительные почести своей сестре Октавии? И, очевидно, только по одной причине: она была обманутой женой! Впервые в истории терпеливость оскорбленной женщины была признана гражданской доблестью… К этой последней провокации добавился тот факт, что императору Востока так и не прислали двадцать тысяч легионеров, которых он по-прежнему требовал, и к тому же Антоний присоединил к своим владениям Северную Африку, которая согласно разделу мира за ним не закреплялась. Итак, обращаясь к своему «дорогому сводному брату» с высоты серебряного пьедестала с еле скрываемой угрозой, Марк Антоний, вероятно, был доволен произведенным эффектом. И глубоко ошибся.
