Пока шел разговор, к пулемету подошли какие-то люди в военной форме. Абдулла и Асадулла встали, поздоровались.
— Ну, как там дела, Муллахмет? — спросил Абдулла.
Газиза обернулась. Она же знала этого человека в длинной шинели с деревянной кобурой на боку. Это он тогда похвалил Газизу за то, что она так быстро принесла записку из казармы. Только трудно было его узнать. Он похудел, глаза ввалились, взгляд усталый. Но и за усталостью светится в его глазах добрая теплота, и потому, наверное, так хочется быть поближе к нему, послушать его голос, побыть с ним подольше… Недаром и Матали с Совенком не сводят с него глаз.
— Знаешь, кто это? — шепнула Закира. — Это тот солдат, который у вас на сеновале ночевал.
— Кто? Дядя Муллахмет?
— А ты что, его знаешь?
— Конечно, знаю. Я у него в комитете была.
— Врешь?
— А что мне врать? — сказала с обидой Газиза и, чтобы рассеять сомнения Закиры, подошла поближе к Муллахмету.
Тот заметил девочку, но, должно быть, не узнал.
— А вы что тут делаете, ребята? — сказал он. — Вам здесь совсем не место. — И, обернувшись к Абдулле, спросил строго: — Ты что, не понимаешь, что ли?
— Так ведь не звал я их, сами пришли. Я и так их гоню… — попытался оправдаться Абдулла.
Но тут к Муллахмету подбежал какой-то солдат в шинели с подоткнутыми под ремень полами. Они о чем-то быстро поговорили, солдат убежал, а Муллахмет, обернувшись к Абдулле, сказал:
— Нужно срочно послать пакет на фабрику Шабанова. Кого пошлем?
— Так пусть Асадулла идет. Человек молодой, ноги быстрые.
Асадулла стал навытяжку перед командиром, готовый выполнить поручение. Муллахмет что-то быстро написал в полевой книжке, вырвал листок и, сложив, отдал парню.
— На фабрике отыщешь Васильева. Командира шабановской рабочей дружины. Ему и отдашь прямо в руки. Понятно?
— Понятно, — сказал Асадулла и улыбнулся. — Уж кого-кого, а дядю Митяя отыщу. Мы с ним вместе в шабановской кочегарке пыль глотали.
Он повертел бумагу в руках, осмотрел ее со всех сторон, опустил в голенище сапога.
— Ну, я пошел! — сказал он весело. — Не скучай, дядя Абдулла, я мигом.
— Давай. Да, смотри, осторожно.
— Мне только бы дамбу проскочить, а там не страшно.
Это были последние слова Асадуллы. Широкими шагами он направился к дамбе. Тут и в самом деле было самое опасное место. В конце дамбы со стороны Казанского кремля, как огромный жук, ползал броневик юнкеров, держа под обстрелом дорогу.
Асадулла понимал это. Но хоть он и не знал законов войны, требующих беспрекословного исполнения приказа, он не раздумывая пошел навстречу опасности.
