– Не у вас, а где же?
– Ну понимаете, тут дворы и лесопосадка… К тому же, сами видите, у нас ребенок очень беспокойный… Куда нам за чужими криками следить?
Виктория вздохнула и отошла к лестнице.
– Так, говорите, с ребенком Романихины обращались не очень? – спросила Вика без долгих вступлений все еще торчавшую в подъезде Новикову.
Бабка оживилась:
– Я б за такое «не очень» в тюрьму сажала!
– Вик, – я легко потянул тетку за рукав, спрашивая глазами, что делать дальше. На вытянутой руке я держал включенный диктофон и мне надо было знать, кого мы записываем. Виктория сделала утомленное лицо, и показала на бабку.
– Расскажете? – снова повернулась она к старушке.
– Что тут рассказывать? У ребенка температура, он ревет, весь в соплях, а Светка его в садик. Сама сумку на плечо и в фитнес-шмитнес жопу качать…
Двери лифта снова открылись: на площадку поднялся Борис. Он оглядел пристальным взглядом собрание и встал у стены, рядом с лифтовыми дверями, сложив руки на груди.
– Я Светке говорила, Валерке этому непутевому говорила, – продолжала бабка, шевеля тюрбаном. – Они не слушали. Куда там! Только смеялись! «Отстаньте все, мы счастливы, это наша жизнь». Человек-размазня этот Валерка… Так и рос ребенок сам себе представлен из болячки в болячку перебивался. Да она не мать, а Медея и Леди Макбет в одном лице! Помните?
Бабка вдруг закрыла глаза, выставила вперед руку с красными ногтями лаком на обгрызенных ногтях и завыла на весь подъезд:
– «Кормила я и знаю, что за счастье
Держать в руках сосущее дитя.
Но если б я дала такое слово,
Как ты, – клянусь, я вырвала б сосок
Из мягких десен и нашла бы силы
Я, мать, ребенку череп размозжить!»
[2].
– Вика, – тихонько позвал Борис.
Виктория извинилась перед Новиковой, которая выйдя из образа, смотрела по сторонам осоловелыми, слезящимися от нахлынувшего вдохновения глазами.
– Не дразни ее, ты что не видишь? – прошептал Борис.
Виктория пожала плечами и снова отошла к противоположной стене. По-моему, она расспрашивала бабку исключительно от скуки. К бывшей актрисе или билетерше, кто ее разберет, больше никто не обращался, хотя Новикова делала знаки и даже погрозила нам с Викторией пальцем.
Когда дверь квартиры 102 наконец закрылась, Салимов бодро доложил о том, что помимо разносчика из ресторана, он собирается допросить Анжелу, подругу Светланы Романихиной, на предмет алиби вчерашним вечером.
– А мотив? – поинтересовался Борис.
– Физическая сила и личная зависть, – отчеканил Салимов.
