– Что, не будешь забирать машину-то? – уже совершенно миролюбиво, как старую знакомую, приветствовал меня сторож, когда я выходила со стоянки.
– Нет, сегодня не буду, – дружелюбно улыбаясь, ответила я. – Просто нужно было вещи кое-какие взять. Срочно.
– А-а-а. Ладно, иди.
Следуя этому напутствию, я вернулась к брату-близнецу автомобиля, находившегося на стоянке, и теперь уже окончательно поехала домой.
«А хорошо, что моя машина сейчас здесь, – размышляла я по пути. – Хотя ночью соглядатаи Дворжецкого, по-видимому, не дежурят, но, несомненно, он знает, что свою машину я не использую. С другой стороны, ему известно и то, что я не сижу на месте. С третьей стороны, вряд ли он догадывается о существовании Лики, у которой точно такая же машина. Какой отсюда следует вывод? Враг не знает, на чем я езжу. Думаю, это хорошо».
На этой оптимистической ноте я подъехала к шлагбауму, преграждавшему путь в элитный поселок, и увидела, что он закрыт.
Предвидя еще один неприятный разговор, я уже собиралась выходить и начинать новые объяснения, когда заметила, что полосатая палка медленно ползет вверх.
«Что ж, хоть здесь нас помнят. Это не может не радовать», – с благодарностью думала я, переезжая условную границу.
Проехав по уже знакомой мне окраинной улице, я поставила машину на прежнее место, в заросли, и в коттедж вернулась через соседский участок, снова, к величайшему своему удовольствию, не повстречавшись с общительной собакой.
Впрочем, игривый пес наверняка уже видел десятый сон.
Уже на подходе к открытому окну, весь сегодняшний день служившему нам дверью, я услышала громкий и оживленный голос Сергея. Очевидно, он с кем-то говорил по телефону.
– Да ты что? Да ну? – восклицал он, находясь, кажется, в состоянии неподдельного удивления. – А потом что? Дела-а.
Тут он увидел меня, и его удивление приняло размеры поистине огромные.
Вытаращив глаза так, что они чуть не повыскакивали из орбит, Сергей с минуту смотрел на меня, не в силах произнести ни слова, потом ошарашенно проговорил в трубку, из которой давно уже неслись вопросительные возгласы:
– А? Чего? Да я ничего. Так ты, значит, говоришь, взяли ее? В плен увезли? А пообщаться с ней сейчас не хочешь? Вот она тут стоит, жива-здорова.
Теперь, похоже, на той стороне возникла пауза, поскольку все звуки стихли, а Сергей только блаженно улыбался, глядя на меня и от счастья, видимо, просто не находя слов.
– Женька! Это просто обалдеть! – восторженно выдохнул он, вложив в эти слова разнообразие одолевавших его сейчас эмоций. – А? Чего? – снова произнес он в ожившую наконец трубку. – Да говорю же тебе, вот она здесь. Собственной персоной. Можешь сам убедиться. На, поговори с ним, – продолжал он, протягивая мне трубку. – Это Ленька. Рассказывал мне сейчас, как на автобус напали и тебя в плен увезли, наверное, пытают сейчас.
