– Вот именно, – согласился полковник. – Есть вопросы?
Когда выходили из комнаты, меня кто-то тронул за рукав. Я повернулся – аналитик из разведки.
– Вы командир второй группы, – быстро спросила она без вопросительного знака.
Я кивнул.
– Он на третьем этаже. Его спальня. На третьем этаже, я уверена…
– На сто процентов? – Я улыбнулся; у нее была молочная кожа, на щеке уже расцветал румянец.
Она запнулась и покраснела вконец.
– Все будет хорошо… мисс Харрис. – Я прочитал имя на табличке. – Это наша работа. Мы прилетаем, находим засранца, мылим ему шею. И улетаем. Все очень просто.
Мы писали письма. Мы все писали письма в последнюю ночь. Я сидел в тесной норе с покатым земляным полом и писал письмо детям. Оно будет доставлено в случае моей смерти. В случае если я не вернусь. Поскольку шансы в основном распределялись между двумя вариантами конца: быстрым – непосредственно во время акции и медленным – в пакистанской тюрьме.
Думаю, я неважный отец. Во время февральского отпуска, в последний выходной, я купил себе солнечные очки «Прада» за триста пятьдесят баксов. Детям – какую-то игру: Анне – куклу, Алексу – трансформера. В общем, подарков долларов на двадцать от силы.
Меня эти чертовы очки потом, уже в Афгане, мучали весь месяц. Что ж я за сукин сын? Что это, эгоизм? Лишь потом до меня дошло, что дело вовсе не в очках. Просто я готовился к смерти. А уж если умирать, то красиво. Со стилем. Гражданские кладут покойника в гроб в выходном костюме, нас хоронят в запаянных цинках. Что внутри этих ящиков, мы никому не рассказываем, да и между собой не говорим на эту тему. А парадная форма с кортиком и медалями остается семье.
На взлетном поле под Джелалабадом нас провожал вице-адмирал из Объединенного штаба. Он произнес речь, я не понял ни слова – я уже был там, в доме за каменным забором.
«Сорок седьмые» включили движки, Бузотти сквозь шум прокричал мне в ухо:
– Надеюсь, паки не станут сажать наши вертушки, а просто собьют на обратной дороге.
Потом я узнал, что когда вице-адмирал делал доклад в Белом доме, кто-то спросил:
– А что, если пакистанские части окружат их во время операции? На земле?
– Тогда они сдадутся и вы отправите вице-президента или госсекретаря вести переговоры в Пешавар об их…
– Нет, – перебил его президент. – Наши ребята не сдаются. Этот вариант мы не рассматриваем.
Перелет в один конец – девяносто минут, вертолет взял вправо, когда мы пересекли границу. Я считал до тысячи и обратно, чтобы убить время. Обрывки мыслей возникали, путались, думалось обо всем и ни о чем сразу. Цифры хоть как-то приводили голову в порядок.
