Но тут было только одно тело. Взгляд Амоса метнулся к лестнице, и его разум внезапно отключился, охваченный безудержной паникой — идущим изнутри чувством, что жизнь только что ограбила Декера, лишила всего, что у него было. И он побежал, шлепая ботинками по лужицам подсохшей крови, расплескивая их приливными волнами.
Он уничтожал важнейшие улики — похерил все то, что требовалось сохранить. Но сейчас ему было плевать.
Кровь Джонни вела к лестнице, и Декер взлетел по ней, перемахивая через три ступеньки за раз. Он ловил ртом воздух, сердце колотилось как бешеное; казалось, оно разбухло и готово разорвать грудь. Разум был парализован, но руки и ноги двигались, будто по собственной воле.
Декер выскочил в коридор, оттолкнулся от стены, отлетел к стене напротив. Он мчался к первой двери справа. Ему даже не пришло в голову достать пистолет, задуматься, не остался ли убийца в доме, не ждет ли он прихода Декера.
Он распахнул дверь плечом и огляделся.
Ничего.
Нет, неправда.
Он замер в дверях. Ночник на тумбочке тускло освещал голую ступню, торчащую с дальней стороны кровати.
Амос знал эту ступню. Он долгие годы держал ее, массировал, целовал при случае. Длинную, узкую, все еще лакомую; палец рядом с большим чуть длиннее, чем следует. Вены сбоку, мозоли снизу, красные ногти — всё в порядке, за одним исключением: ступня не может торчать над матрасом в такое время ночи. Это значит, что все остальное лежит на полу, и с чего бы ей там лежать, если только…
Он медленно подошел к той стороне кровати и посмотрел вниз.
Кассандра Декер, Кэсси для всех, но в первую очередь, и самое главное, для него, смотрела с пола вверх. Хотя «смотрела» — уже не о ней. Декер дернулся вперед, замер рядом с ней и медленно опустился на колени; синие джинсы устроились в кровавом пятне рядом с телом.
В пятне ее крови.
На шее раны не было. Кровь текла не оттуда. Рана была на лбу.
Одна пуля. Он знал, что не должен так делать, но поднял с пола ее голову и прижал к своей вздымающейся груди. Спала ли она? Проснулась ли? Декер думал, в последний раз баюкая в руках свою жену.
Он опустил ее на то место, где она лежала. Уставился в ее лицо, белое и безжизненное, с почерневшей дырочкой посреди лба, чтобы сохранить последнюю память о Кэсси, точку в самом-самом конце.
В конце всего.
Амос встал, не чувствуя ног, выбрался из комнаты и пошел по коридору во вторую, и последнюю, спальню на этаже.
Он не стал распахивать дверь. Спешить уже незачем. Он и так знал, что там найдет. Все, что он сможет узнать, — какой способ выбрал убийца на этот раз.
