Более убедительных форм исцеления нигде не встретишь. Анатоль Франс писал в своей книге «Сад Эпикура»:
В августе я был в Лурде и посетил там пещеру, стены которой увешаны бесчисленным количеством костылей – в знак выздоровления их владельцев. Мой спутник шепнул мне на ухо, показывая пальцем на эти больничные трофеи: «Одна деревянная нога сказала бы гораздо больше».
Вот именно. Вопрос «Почему Бог не исцеляет безногих?» – это почти клише атеизма, но разве не разумно спросить, почему на выставке в Лурде нет протезов и стеклянных глаз? Франс дал ответ:
Это замечание продиктовано здравым смыслом; но в философском отношении деревянная нога имеет не больше ценности, чем костыль. Если бы наблюдателю, обладающему подлинно научным складом ума, пришлось констатировать, что у кого-нибудь вдруг восстановилась, в купели или где-нибудь еще, отрезанная нога, он не сказал бы: «Это чудо!» Он сказал бы: «Наблюдение, до сих пор единственное, дает основание предполагать, что при условиях, пока точно не установленных, ткань человеческой ноги имеет свойство восстанавливаться, подобно клешням у омаров и раков или хвосту у ящериц, но только гораздо быстрей».
Здесь Франс отвергает сверхъестественное в пользу природных законов, пока еще не открытых. Подобные исцеления, к примеру, могли бы быть работой космических пришельцев-альтруистов, обладающих развитой технологией регенерации тканей. Но это не имеет значения. Если мы рассматриваем регенерацию конечностей или глаз не как абсолютное доказательство существования Бога, но с научной точки зрения – как условное доказательство, то оно укажет нам в направлении божественного. А если такие чудеса происходят раз за разом, документируются и неразрывно связаны с религиозными обстоятельствами, то аргумент в пользу существования сверхъестественных сил усиливается.
В книге «Многообразие научного опыта. Наука в поисках Бога» (The Varieties of Scientific Experience), название которой недвусмысленно отсылает к классическому исследованию религии Уильяма Джемса, Карл Саган описывает, как древнее Писание могло бы снабдить нас научными доказательствами существования Бога. Оно могло бы, к примеру, дать информацию, не известную людям на момент написания священных текстов. Например, заявления вроде: «Не путешествуй быстрее света» или «Две перевитых нити заключают в себе тайну жизни». Кроме того, Бог мог бы недвусмысленно сообщить о своем существовании, написав десять заповедей большими буквами на Луне. Таким образом, сверхъестественное, если не определять его тавтологически, либо принципиально, либо реально попадает в зону ответственности науки. А если вспомнить все неудачные попытки его обнаружить – отсутствие точных предсказаний в Писании, то, что наука не подтверждает проверяемые религиозные утверждения, а боги не спешат сообщать о своем присутствии так, чтобы никто не усомнился, – то обнаружится большая дыра: отсутствие доказательств там, где им следовало бы быть. Рациональная реакция на такое положение вещей – осторожный отказ признать существование каких бы то ни было сверхъестественных существ или сил.
