Принудительныя работы унтеръ-офицеровъ и фельдфебелей.
Въ сообщеніяхъ моихъ товарищей, приведенныхъ мною выше, уже пе разъ приходилось встрѣчаться съ указаніемъ на то, что нашимъ унтеръ-офицерамъ, фельдфебелямъ и подпрапорщикамъ въ срединѣ лѣта 1916 г. давали на подпись какую-то бумагу, гдѣ требовалось ихъ согласіе добровольно идти на тѣ пли другія работы. Я могу пояснить, въ чемъ тутъ заключалось дѣло.
Приблизительно въ іюлѣ мѣсяцѣ ко мнѣ поступила жалоба отъ унтеръ-офицеровъ лагеря Пруссишъ-Голландъ, что ихъ принуждаютъ къ усиленной маршировкѣ по неизвѣстнымъ для нихъ причинамъ. Я отправился къ коменданту генералу Рейнгардту и попросилъ у него объясненія. Онъ далъ мнѣ прочесть приказъ, присланный ему изъ военнаго министерства. Къ сожалѣнію, номера приказа и числа, когда онъ былъ изданъ, я не помню, но приказъ гласилъ почти дословно слѣдующее: «Всѣ русскіе унтеръ-офицеры, фельдфебеля и подпрапорщики, если не желаютъ работать, могутъ не работать, но они обязаны обслуживать себя, т. е. убирать свой баракъ, площадь подлѣ барака, варить себѣ пищу и т. д. Для пользы ихъ здоровья имъ вмѣняются въ обязанность ежедневныя прогулки въ видѣ маршировокъ и вольныхъ гимнастическихъ движеній на воздухѣ. Они должны быть изолированы отъ другихъ плѣнныхъ въ отдѣльномъ блокѣ, не имѣютъ права ходить въ лагерную лавочку и посѣщать увеселенія, устраиваемыя въ лагерѣ. Кромѣ того, какъ не работающіе, они должны получать соотвѣтствующую пищу. Изъявившіе добровольное желаніе работать и давшіе въ этомъ подписку, не имѣютъ права отказаться отъ работы, въ случаѣ же отказа, они будутъ подвергнуты наказанію».
Въ нашемъ лагерѣ (Пруссишъ-Голландъ) было, если не ошибаюсь, около 72 унтеръ-офицеровъ и фельдфебелей, они были заключены въ спеціальные бараки одного изъ блоковъ лагеря. Пища и безъ того скудная была почти на половину уменьшена, и ихъ заставляли маршировать не менѣе, какъ по 8-ми часовъ въ сутки. Причемъ каждый изъ проходившихъ нѣмецкихъ нижнихъ чиновъ считалъ своимъ долгомъ остановиться и поглумиться надъ марширующими. Блокомъ этимъ завѣдывалъ унтеръ-офицеръ, а построеніемъ и маршировкой командовалъ, одинъ изъ русскихъ старшихъ солдатъ. Если нѣмецкому унтеръ-офицеру казалось, что люди маршируютъ плохо или просто не имѣютъ достаточно веселый и бравый видъ, онъ заставлялъ ихъ стоять «смирно», зачастую повернувъ лицомъ противъ солнца. Я изложилъ все вышеописанное коменданту и сказалъ, что, ознакомившись съ приказомъ военнаго министерства, я ни въ коемъ случаѣ не могу согласиться, чтобы восьмичасовыя безпрерывныя маршировки и гимнастическіе упражненія могли служить кому-нибудь на пользу. Тогда комендантъ показалъ мнѣ спеціальный оттискъ какой-то нѣмецкой газеты, гдѣ говорилось, что кто-то, объѣзжая Англію, видѣлъ въ лагеряхъ нѣмецкихъ плѣнныхъ, которые удивительно стройно, точно на парадѣ въ Берлинѣ, продѣлывали всякіе кунштюки, и это приводило ого въ восторгъ. Комендантъ, указавъ мнѣ на эту статью, выражалъ свое удивленіе, почему русскіе такъ неохотно занимаются военной гимнастикой. Я сказалъ ему, что думаю, русское правительство будетъ очень признательно ему за то, что онъ въ долгіе годы войны сдѣлаетъ изъ русскихъ плѣнныхъ-прекрасныхъ гимнастовъ и отличныхъ строевыхъ солдатъ, но, къ сожалѣнію, всякая гимнастика требуетъ не уменьшенія, а увеличенія пищи, требуетъ не издѣвательства и насмѣшекъ, а очень внимательнаго къ себѣ отношенія и, продолжаясь безъ перерыва 8 часовъ, носитъ характеръ не гимнастики, а какого-то вынужденія у плѣнныхъ согласія идти на работы, что совершенно противорѣчитъ точному смыслу приказа военнаго министерства. Я долженъ оказать, что генералъ Рейнгардтъ представлялъ изъ себя исключительную рѣдкость среди всѣхъ комендантовъ лагерей плѣнныхъ. Онъ былъ — человѣкъ. Видя справедливость моихъ словъ, онъ перешелъ прямо въ разговоръ, высказывая мысль, что гораздо полезнѣе для самихъ плѣнныхъ не сидѣть въ запертомъ баракѣ, а идти на работы въ поле, и просилъ меня какимъ-либо способомъ повліять на плѣнныхъ согласиться на работы. Онъ не сказалъ мнѣ, но было ясно, что помимо этого офиціальнаго приказа, военнымъ министерствомъ былъ, очевидно, изданъ какой-то секретный приказъ такого свойства, что комендантъ предпочелъ лучше не говорить о немъ мнѣ. Это «ученіе» на вольномъ воздухѣ продолжалось еще нѣсколько дней, а затѣмъ постепенно какъ-то прекратилось, унтеръ-офицеры были предоставлены сами себѣ, но пища ихъ все время была гораздо хуже пищи остальныхъ плѣнныхъ, и часть изъ нихъ уѣхала на работы, но насколько мнѣ извѣстно, безъ всякихъ подписокъ. Въ другихъ же лагеряхъ система вынужденія этихъ подписокъ носила характеръ настоящихъ истязаній, о чемъ свидѣтельствуютъ разсказы, приведенные выше, и копія документа, переданная мнѣ однимъ поручикомъ. Этотъ документъ подписанъ былъ 60-ю фельдфебелями и подпрапорщиками, написанъ въ двухъ экземплярахъ, которые хранятся у двухъ офицеровъ, находящихся въ плѣну въ Германіи и послѣ войны эти документы будутъ привезены въ Россію.
