Докторъ Кухтевичъ, Михей Денисовичъ, Екатеринославъ, Романовская, 48, разсказалъ мнѣ слѣдующее:
«При взятіи въ плѣнъ у меня было ограблено положительно все. Я заявилъ объ этомъ какому-то нѣмецкому врачу. Тотъ набросился на меня съ кулаками и кричалъ: «Я тебѣ покажу грабежъ. Нѣмецкіе солдаты не грабятъ». Меня вмѣстѣ съ другими плѣнными погнали въ Алленштейнъ. Уже и до того я страдалъ экземой и совершенно не могъ ходить. Я просилъ нѣмецкаго врача разрѣшить мнѣ ѣхать на повозкѣ, объяснивъ, что я не могу идти. Онъ грубо отказалъ мнѣ. Я попробовалъ было идти, но пройдя съ >1/>4 версты, убѣдился, что идти не въ состояніи. Тогда я категорически заявилъ врачу, что хотя бы онъ приказалъ меня разстрѣлять, но дальше я идти не могу, и только послѣ этого онъ разрѣшилъ мнѣ сѣсть на повозку съ ранеными. Когда мы проходили черезъ мѣстечко, а дальше и черезъ Алленштейнъ, жители ругали насъ, подбѣгали къ нашей колоннѣ и плевали въ насъ. Въ этомъ издѣвательствѣ надъ нами самое дѣятельное участіе принимали женщины и дѣти. Въ Алленштейнѣ собралось около 100 врачей и офицеровъ. Насъ загнали въ спеціальный скотскій законъ, гдѣ и продержали нѣсколько часовъ. Затѣмъ посадили въ вагоны, заперли насъ и черезъ, сутки привезли въ Гаммерштейнъ. Въ пути ничего ѣсть не давали. Въ Гаммерштейнѣ насъ высадили и заставили ночевать въ конюшнѣ съ навозомъ. На другой день насъ повезли въ Цондорфъ. Везли двое сутокъ запертыми въ вагонахъ и абсолютно ничего въ дорогѣ ѣсть не давали. Цондорфъ — это штрафной лагерь съ тюремнымъ режимомъ. Спади мы тамъ на полу, на соломѣ, вставать должны были въ 6 ч. утра. Мы сами должны были ходить за обѣдомъ. Въ уборную насъ выпускали только группами по 10–20 человѣкъ, при конвойномъ. Для этого, желавшій пройти въ уборную, долженъ былъ выйти изъ комнаты въ корридоръ и ждать пока не соберется группа, человѣкъ въ 10, которую и велъ конвойный. Если у кого было разстройство желудка, то ему предоставлялось право поступать такъ, какъ ему заблагоразсудится. Въ уборной. разрѣшалось оставаться только опредѣленное время, послѣ чего часовые выгоняли насъ оттуда. Бѣлье мы мыли сами. Нѣмцы не вѣрили намъ, что мы врачи, и 26 сентября устроили намъ экзаменъ. Лагерь Цондорфъ есть собственно старые форты, и мы помѣщались въ казематахъ подъ землей. Гулять мы могли только въ канавѣ между казематомъ и землянымъ валомъ, окружавшемъ послѣдній. Сырость была пронизывающая. Отношеніе самое жестокое и грубое. Пища настолько ничтожная, что лишь бы не умерли съ голода. Въ половинѣ ноября меня послали на работы въ солдатскій лагерь Штаргардтъ, въ провинціи Поммернъ. Тамъ было болѣе 11.000 русскихъ и 1.000 французовъ плѣнныхъ. Лагерь былъ устроенъ, очевидно, на бывшемъ свалочномъ мѣстѣ. Бараки были построены прямо на землѣ, и сквозь щели въ полу во многихъ баракахъ просачивалась какая-то жижа. Наръ не было и люди спали на этомъ грязномъ полу. Полагалось
