Не успев докурить сигарету, я перешел улицу, остановился на тротуаре и стал смотреть на противоположную сторону, не выпуская из виду парадную дверь. Я испугался, когда ко мне неожиданно обратилась хозяйка прачечной фрау Флинк; должно быть, она перешла улицу, не снимая своего белого халата, но я ее не заметил.
— Ах, герр Фендрих, — сказал она, — вы пришли как раз вовремя: одна из стиральных машин начала перегреваться: работница недосмотрела.
— Выключите машину, — сказал я, не глядя на фрау Флинк. Я продолжал упорно смотреть на входную дверь.
— Разве вы не можете взглянуть?
— Нет, — ответил я, — я не могу взглянуть.
— Но вы ведь уже здесь.
— Да, здесь, — сказал я, — но я не могу взглянуть на машину: я должен быть здесь.
— Ну, это уж переходит все границы, — заявила фрау Флинк. — Вы здесь и не можете даже взглянуть на машину.
Краем глаза я видел, что фрау Флинк вернулась к себе, и через минуту в дверях прачечной появились работавшие у нее девушки — четыре или пять белых халатов. Я слышал, что они смеялись, но меня их смех не трогал.
Я думал о том, что так, наверное, бывает, когда тонешь: серая вода вливается в тебя — целая масса воды; ты больше ничего не видишь и ничего не слышишь, кроме глухого шума, а серая безвкусная вода кажется тебе сладкой.
Мой мозг продолжал работать, словно машина, которую забыли выключить; вдруг я понял, как решается алгебраическая задача, которую я не мог решить два года назад на экзамене в техникуме, и то, что я нашел решение этой задачи, вселило в меня чувство бесконечного счастья, ощущаемое человеком, когда он внезапно вспомнит имя или слово, долгое время от него ускользавшее.
В этот момент мне пришли в голову английские слова, которые я не мог выучить в школе девять лет назад, и я вдруг сообразил, что спичка по-английски называется «match». «Тэд принес своему отцу спичку, и отец Тэда зажег этой спичкой трубку. Огонь в камине горел, и отец Тэда подложил новые поленья, прежде чем он начал рассказывать о тех временах, когда он был в Индии». Полено по-английски «log», и теперь я смог бы перевести эту фразу, которую тогда никто не сумел перевести, даже первый ученик. Мне казалось, будто я сплю и кто-то нашептывает мне слова, никогда не читанные и не слышанные мною раньше. Но мои глаза видели только одно — парадную дверь, откуда рано или поздно выйдет Хедвиг; это была новая дверь, покрашенная коричневой краской, и мне казалось, что я никогда не видел ничего другого, кроме этой двери.
